– Ладно, как попасть в зону вылета?! – буркнул он. – На месте разберемся – или зайцами на лайнер межзвездный пролезем, или, и правда, челночок какой-нибудь прихватим да на орбитальную станцию подадимся. Там юрисдикция своя.
– Об этом я как раз и хотел с вами поговорить. У меня давно все просчитано. И самым наилучшим образом распланировано. В общем-то, есть целых два способа…
– Даешь первый. – Глеб обернулся, ожидая, что над платной стоянкой вот-вот появятся полицейские вертолеты и катера.
– Первый способ не слишком привлекателен с точки зрения гигиены. Но мы все же можем им воспользоваться. В настоящий момент канализационный колодец должен быть открыт. За небольшую сумму я договорился с одним из служащих аэропорта, что он случайно забудет запереть крышку на молекулярный замок. Миновав колодец, мы без лишних проблем выберемся непосредственно в туалетную комнату пассажирского крейсера.
– В сортир? Из колодца?
– Конечно. Вылетали когда-нибудь на пассажирских крейсерах? Видели уборные? Или вы полагаете, что сливные трубы этих туалетов узкие? Уверяю вас, туда можно протащить даже слона!
– Мы-то не слоны, – вздохнул Глеб. – Но канализационный колодец?! – Он с сомнением поглядел на свои когда-то белые брюки и сплюнул далеко в сторону, – ладно, валяй веди. Время не ждет.
– Есть и другой вариант, не такой надежный, но…
– Нет, – отрезал Глеб, – Главное – не попасться! Пошли, я сказал, нечего время терять.
– Но…
– Никаких «но», быстро в тоннель! И кончай разговаривать, как диктор из визиометра. Излагай по-человечески. Чтобы коротко и ясно.
– Хорошо, если вы так настаиваете, я постараюсь придать своей речи примитивный окрас, – поэт сделал приглашающий жест и стремительно зашагал прочь от платной стоянки.
Скрепя сердце Глеб последовал за ним. Осуществлять космический перелет в компании лемурийца ему совсем не улыбалось, но не хотелось упускать столь неожиданно представившийся шанс смыться из Мамбасу. Здесь на него объявлена настоящая охота. Совсем озверела полиция. К тому же поэт пока не успел продемонстрировать дурной нрав. Оставалась надежда на то, что этот лемуриец особенный, он не станет впадать в боевой раж из-за случайно сказанного слова и бросаться на всякого с целью убить.
«Придется следить за базаром, – решил Глеб. – А как выберемся из Мамбасу, постараюсь от него избавиться».
– «Постараюсь придать примитивный окрас», – передразнил он поэта. Вот ведь муфлон корявый!
* * *
Спустившись по лестнице, они оказались по щиколотку в навозной жиже. Запах здесь стоял такой, что Глеб пошатнулся и схватился за стену, измазав ладонь чем-то бурым.
– Ты же говорил, канализационный колодец свободен, – выдавил он.
– А что, ты видишь охрану? Или решетки? Колодец свободен.
– Решеток нет. Охраны тоже. Но тут полно дерьма! – Оно тебя волнует? Нет. Может быть, оно гонится за тобой? Преследует? Разговаривает с тобой? Плывет себе потихоньку по своим делам и никому не мешает.
– Я думал, оно может помешать существу с такой тонкой духовной организацией, как у тебя.
– Чепуха, – равнодушно бросил поэт. – Нет роз без шипов, нет любви без смерти. Вам ли, опытному человеку, этого не знать?
– Что ты мне опять выкаешь, как почетному пенсионеру?! – Глеб помрачнел еще больше. – Я, кажется, ненамного старше тебя – только ходок да задержаний больше. – Подумал и добавил: – Наверное. Будешь говорить мне «ты» или нет?
– Я честно старался не раздражать вас. Или тебя. Воспитание не позволяет мне говорить «ты» незнакомым людям.
– Меня Глеб зовут, – представился Жмых, – теперь я уже не незнакомый. Можешь звать меня по имени и на «ты».
– И все же мы еще очень мало знакомы.
– С тобой что, поделиться моей биографией, чтобы ты начал называть меня на «ты»? А фамилия моя Жмых. И погоняло – Жмых. Хорошо жить с такой красочной и сочной фамилией! Тебя зовут – Жмых. И ты не обижаешься. А вот знал я, к примеру, парня, так у него кликуха была Навоз.
– В этом колодце он бы, наверное, чувствовал себя в своей стихии, – отметил лемуриец.
Глеб захохотал, эхо отразилось от стен, и его смех унесся вдаль по коридору. Он продолжал хохотать и даже согнулся, придерживая руками живот.
– Ой, ха-ха-ха, не ожидал от тебя. А ты веселый парень, как я погляжу.
– Есть немного, – согласился с улыбкой лемуриец, – итак, ты готов идти, Жмых?
– Не знаю, – ответил Глеб и поднял ногу. Жижа отозвалась громким «хлюп». – Неужто это все могли сотворить пассажиры одного-единственного лайнера, будь они неладны?
– Согласно постановлению земного правительства, загрязнение цивилизованного космоса запрещено. – Лемуриец пожал плечами. – Вот и везут все дерьмо сюда.
– Да знаю я про это постановление. – Глеб решительно шагнул вперед, потом еще и еще раз. Вонь буквально сбивала с ног.
«Пропахнешь тут на всю оставшуюся жизнь, – подумал он, – никогда не отмоешься. И станешь крайне непопулярным у женщин. Сможешь встречаться только с теми, у которых хронический насморк. И день за днем слушать, как эти соплюшки сморкаются».
Мурашки побежали у Жмыха по спине.
Через пару десятков шагов тоннель терялся во мраке.
– Ясное дело, – буркнул Глеб и свирепо зыркнул на поэта, – кому придет в голову освещать канализацию. Ты фонарик хотя бы захватил? Дай-ка я угадаю. Конечно, нет?
– Увы, нет, – отозвался поэт.
– Увы, нет?! – рассердился Жмых. – Лучше бы увы, да. И что же, нам теперь топать в темноте?
– Ты сам выбрал этот путь.
– Угу, – покорно кивнул Жмых. – Слышь, лемуриец, а зовут-то тебя как? Я тебе представился, а ты – ни гуту. Это у вас в роду вежливость такая или один ты инкогнито хранишь?
Лемуриец пожевал тонкими губами.
– Нет. Я просто считал – может быть, тебе мое имя вовсе и не интересно? Так что же я буду навязываться?
– Ты, стало быть, сильно вежливый. Или весь на понтах? Ну, так мне интересно. Точнее, может, мне и не очень интересно, но надо же тебя как-то к миске с баландой звать? Все-таки вместе чалимся.
– Меня зовут Лукас. Лукас Раук.
Глеб хмыкнул, остановился, вгляделся в лицо лемурийца, едва различимое во тьме.
– Не пойму – ты что, издеваешься? У тебя имя, как у латиноса.
– Я получал паспорт в латинской зоне.
– Да что мне твой паспорт? Кликуха у тебя есть? Или как тебя по-настоящему зовут?
Лемуриец угрожающе зашипел.
– Эй, эй, да я не имел в виду ничего плохого! – пошел на попятный Жмых. – Не хочешь говорить – не надо. Буду тебя хоть Родригесом звать.