Затем, покосившись на соседей, Кирилл прислушался. Великан угрюмо молчал, посасывая свое пиво; парень и девица болтали, поминая шайкала во всех анатомических подробностях, а заодно и задницу ойла, шворц, ксенявых койфитов и прочие загадочные вещи. Слова эти по большей части оставались Кириллу непонятными, но тянуло от них оскорбительным душком. Он нахмурился, отхлебнул из стакана и невольно стиснул кулаки.
– Твоя птера, приятель! – Папаша Дейк возник на фоне шкафов и тусклых зеркал, держа на ладони большой пятиугольный поднос, над которым вился парок. Опустив его на стойку, он скосил багровый глаз в сторону крысомордого и шепнул: – Видишь того тощего подлога? Джеки-кидала с подельщиками… не из самых крупных храпарников, но лучше с ними не связываться, сынок. Обдерут, да еще кровь пустят…
– Мне не пустят, – заметил Кирилл, склонив голову к плечу и подозрительно рассматривая птеру. Этот неведомый зверь обладал маленьким вытянутым туловищем со скрюченными лапками и широким мясистым хвостом длиной сантиметров сорок, который, судя по всему, и являлся главным его гастрономическим достоинством. Однако мясо было розовым, поджаристым и без неприятных запахов.
Красноглазый Дейк потянулся к лотку, достал огромную вилку с двумя зубцами и воткнул ее птере в бок.
– Ну, гляди, койфит… Я советую так: коли в твоем кармане еще что позванивает, сдай лучше папе Дейку. От меня, скажем начистоту, не самый большой барыш, зато все честно и без мордобоя. – Он подождал с полминуты, выжидательно глядя на Кирилла, потом вздохнул и вымолвил: – Ну, не хочешь, не надо… С тебя двадцать три синюхи, сынок.
Кирилл полез в карман, снова вытащил деньги. Толстяк, все еще поглядывая на него, отобрал две бумажки с квадратом посередине и три с кружком, многозначительно мигнул в сторону Джеки-кидалы и направился к другому концу стойки, где уже стучали кружками жаждущие. Кирилл остался один на один с птерой.
Пробовать эту тварь ему не хотелось – слишком уж она походила на аллигатора-недоростка. Святой Харана! Лучше бы он заказал окорок трипидавра… Взявшись за вилку, Кирилл нерешительно ковырнул мясо и вдруг почувствовал, как справа ему в ребра врезался чей-то острый локоток.
Крысомордый… Придвинувшись поближе, парень ткнул пальцем в поднос, на котором среди печеных белесых плодов уютно устроилась птера.
– Привередливый ты, ссыпун… Чего не жрешь? Кирилл, не моргая, уставился в багровые зрачки крысомордого; на щеках у него заходили желваки.
– Он же из Койфа, Джеки, – проворковала девица. – Глаза, видишь, как шайкалье дерьмо! Такому с ходу по черепу да шизу обрить!
– Свою побереги, – буркнул Кирилл, стискивая вилку. Черенок начал сгибаться в его кулаке.
– Ты, выродок, усекай, куда попал, – с ленцой произнес крысомордый Джеки. – Если Райза мигнет, так Одди – вон тот, здоровый, – от тебя и соплей не оставит, ясно? Но Райза не мигнет… Ведь так, моя красавица? – Он ухмыльнулся девице. – Не мигнет, если у тебя найдется что-нибудь подходящее…
– Травка, что ли?
– Смотри, догадливый! – обрадовался парень. Не оборачиваясь, он протянул руку и похлопал Одди прямо по татуированному меж ключиц глазу. – Иди сюда, храпарник! Поторгуемся с койфитским отродьем!
Великан, не выпуская кружки, сделал пару шагов и пристроился слева. Маневр этот Кириллу не понравился, но, прикинув, что тощего Джеки вместе с его подругой можно снести единым махом, он решил подождать с началом боевых действий.
Странное ощущение вдруг охватило его: в этом чужом и явно неприветливом месте он словно был окружен какой-то незримой стеной, предохранявшей от опасности. Он твердо уверился, что видит сон, а значит, что бы ни случилось с ним среди всех этих фантомов и сонных миражей, это не имело отношения к реальности – к привычному миру, где Харана оберегал его, к миру, что находился где-то рядом, за стенами новенького щеголеватого особнячка на питерской окраине. И, если верить словам Сарагосы, он мог вернуться туда в любой момент! Достаточно вспомнить четыре магических слова… достаточно выкрикнуть их, сказать вполголоса или произнести шепотом…
Острый локоть Джеки снова ткнулся ему в бок.
– Ну, так чего мы ждем? – прошипел крысомордый. – Чего ждем, я говорю? Ты знаешь, шворц, Одди у нас такой нетерпеливый… Лучше его не раздражать, не то, клянусь пятым ребром шайкала…
– Я тебе его в глотку заколочу вместе с остальными четырьмя, – пообещал Кирилл, наслаждаясь внезапно обретенным чувством безопасности. – У меня, знаешь ли, терпения еще меньше, чем у твоего Одди.
Джеки переглянулся с напарником, потом осклабился. Передние зубы у него сильно выдавались вперед, и выглядел он сейчас точь-в-точь как крыса, готовая вцепиться в лакомый кусок.
– Цену набиваешь, ксенявый койфит? Зря, зря… Мы все равно больше сотняги за пачку не дадим, и никто не даст, не рассчитывай! Ты что думаешь: если травка растет только в ваших вонючих болотах, так можно обдирать честных храпарников? – Он приподнял жидкие брови, выдержав многозначительную паузу. – Сотня, и не синюхой больше! На границе ты бы и столько не получил.
– Что ты с ним треплешься, Джеки? – вновь вмешалась девица. – Я ж говорю: дать по башке и обрить шизу! А там посмотрим, чего у него в карманцах.
Кирилл покосился на голого детину – тот с каменным лицом сосал пиво. Но жидкость в его кружке подходила к концу, и за этим наверняка должны были последовать какие-то решительные меры.
– Вот что, подлот… – Кирилл оторвался от стойки и расправил плечи. – Иди-ка ты туда, откуда пришел. Я травкой с вонючих болотин не торгую. Я зашел выпить стакан-другой вашей сивухи, и больше ничего.
– Ты, отродье шайкала, мне не заливай! Кто бы тебя пустил в приличный кабак с этакими-то зенками? Есть что – выкладывай, а нет – так живо вылетишь башкой вперед! И все ступени пересчитаешь, клянусь шворцем самого Махамота! – Джеки махнул в сторону лестницы.
Пиво в кружке у Одди кончилось, и Кирилл, не спуская глаз с полуголого верзилы, отрицательно покачал головой. В нагрудном кармане у него торчала полупустая пачка «Стюардессы», но вряд ли ей удалось бы заменить зелье с койфитских болот. Очевидно, Койф был местным Таиландом, и, подумав об этом, Кирилл представил плантации опиумного мака, контейнеры со студенистым напалмом, дым и рыжее пламя, пожиравшее зелень, маленькие фигурки с автоматами, что метались среди пылающих бараков и стреляли, стреляли, стреляли… Такие воспоминания не вызывали приятных ассоциаций.
Крысомордый подмигнул своему поделыцику.
– Не желает он по-доброму, Одди. Не желает, и все! Что станем делать? Может, Райза права? Насчет шизы-то?
Одди стер пену с губ, неторопливо выпрямился и напряг мышцы. Был он, видно, очень силен и силу свою любил выставлять напоказ. За столами сразу примолкли, и в пятиугольном зале воцарилась напряженная выжидательная тишина. Папаша Дейк куда-то исчез; скорее всего он знал, что сейчас произойдет, и не жаждал вмешиваться в разборку с койфитским отродьем.