Встретились всего однажды. Снова взяли водки, как в старые времена. И Стае начал рассуждать:
– А ты знаешь, что в России постоянно падает производство водки? Перекормили потребителя.
Народ предпочитает работать. По мне, так надо повышать пиар продукта. Допустили бы меня к рулю, в 2010 производство водки вышло бы на принципиально иной уровень. Пили бы все – даже старики, женщины и дети. Я уж не говорю о домашних животных и растениях. Экономика бы значительно укрепилась – как известно, она во многом завязана на производстве и продаже алкоголя. Не дадут, как обычно. Зажмут инициативу. – Куницын махнул рукой. – Сволочи!
После той памятной встречи больше и не виделись. Куницын занялся «пиаром продукта» и сгинул где-то на необъятных просторах родины. А Митрохин вместе с одним приятелем, директором научно-исследовательского института, приватизировали здание института и стали сдавать площади. Часть помещений продали с молотка, приобрели нефтяную вышку. Деньги потекли рекой. А чтобы они не оседали у конкурентов, Митрохин основал собственный банк. Если у тебя крупное дело – свой кошелек просто необходим. Оказалось, что к финансовым делам у него талант, хоть нигде специально этому и не учился. Приятель к тому времени стал Митрохина тяготить. Неподходящий у него был интеллект для того, чтобы ворочать такими деньжищами. Вместо того чтобы пускать деньги в оборот, бывший директор стал все подгребать под себя, потихоньку изымал финансы из бизнеса и переводил в крупный американский банк. Да еще жадничал, хапал не понемногу, а целыми кусищами. Ивана Васильевича подобное хапужничество и наплевательство на дела компании порядком разозлили. Пришлось компаньона банально кинуть. За рубеж он отправлялся, правда, в полной уверенности, что все наворованное – его законный капитал и он заживет по другую сторону океана по-королевски. Не вышло. Америка – это все ж таки не Швейцария. А страна неограниченных возможностей. Чем Митрохин и воспользовался. Деньги по договоренности между известными комитетами (госбезопасности, разумеется) к тому времени были уже недоступны для компаньона, счета заморожены, и всем участникам мероприятия выплачены премиальные за успешно проведенную операцию.
Часть этих денег осела в бизнесе Митрохина, который все продолжал набирать обороты, часть в карманах одного крайне предприимчивого генерала ФСБ. А компаньон Ивана Васильевича поначалу возбухал, а потом очень радовался, что уцелел в столь серьезной передряге. Чтобы успокоить, его взяли копы и мурыжили несколько суток. Потом отпустили на все четыре стороны. Даже на родину не экстрадировали. И слава богу. А то непременно нарисовался бы на горизонте и начал клянчить у Митрохина подачки с барского стола. А так – пополнил армию американских безработных граждан.
Хотя теперь вот – какая к черту разница, где обретался его компаньон.
"Интересно, что там с моим бизнесом, – подумал Митрохин. – Хотя что это я, нет пока никакого бизнеса. Да и я сам еще не родился. – Осознать этот факт было довольно сложно. – Постойте-ка, но я же существую, – Иван Васильевич пощупал твердый щетинистый подбородок, ущипнул крепкий бицепс на правой руке, – следовательно, и бизнес мой где-то существует. И ведь, наверное, поделили на части, шакалы, когда я исчез, все, что нажито честным трудом. Растащили самые лакомые кусочки. Вышки мои присвоил какой-нибудь деляга из аппарата правительства – у них, как известно, что политика, что бизнес – все одно. А остальное списали по балансовым ведомостям. Как и меня тоже списали по балансовой ведомости.
Все – нет больше Митрохина. Постаралась Балансовая служба…"
– О чем ты задумался? – поинтересовалась Медея.
– Да все о том же, – ответил Иван Васильевич, – думаю, что кое-кто крупно мне по счетам задолжал. – Он положил руку на рукоять меча. – И теперь кое-кому круто не поздоровится.
Противостояние между джиннами и людьми со смертью Каркума Мудрейшего усилилось необычайно. Слухами о том, что богочеловек погубил первого силата Хазгаарда, полнилась вся страна. И хотя правда заключалась в том, что его убил сам Саркон, люди поверили, что теперь сила на стороне чада Белого божества. Повсюду в Хазгаарде вспыхивали восстания, жестоко подавляемые наместниками Саркона. На севере страны бунт охватил целую провинцию, но захлебнулся в крови. Владыка безжалостно карал людей за неповиновение. Части повстанцев удалось избежать наказания, бежать и присоединиться к богочеловеку, большинство же жестоко казнили – с людей сдирали кожу, варили заживо, сажали на колья. Изощренная фантазия Саркона не знала пределов. К пленным применяли жестокие пытки, заставляя их отречься от Белого божества. Они умирали с именем богочеловека на устах.
До лагеря доходили вести из всех уголков Хазгаарда. Люди больше не желали слепо подчиняться воле джиннов. Они хотели иной доли для себя – свободы, права говорить в полный голос. Встать во весь рост, посмотреть в глаза угнетателям. На востоке случился массовый побег с рудников. Погоне удалось настигнуть далеко не всех. Следом за Митрохиным беглецы пересекли пустыню и воссоединились с основными силами свободного человечества. Так теперь называли себя те, кто примкнул к богочеловеку.
Саркон слишком поздно осознал, что совершил ошибку, убив Каркума. Но его не оставляла уверенность, что все еще можно исправить. Некоторое время он тщетно пытался напасть на след богочеловека, но тот неизменно уходил от его отрядов, словно действовал даже не по наитию, а по воле самого Белого божества. Он пошел по пути Каркума, послав загонщиков, но все они таинственным образом исчезли. Собственное бессилие вызывало у владыки приступы ярости. Злобу он срывал на придворных.
Затем повелел разрушить храмы Белого божества по всему Хазгаарду. Религию людей объявили вне закона. Отряды ифритов направлялись туда, где бытовали белые культы. Саркон не учел настроения в народе. Его воинов встречали уже не те покорные священнослужители, что выходили из жреческих капистул, выстраивались в ровную линию и протягивали угощение. Как только прошел слух о разграблении храмов и убийстве жрецов, храмовые комплексы превратились в укрепленные крепости. За каждую шло настоящее сражение.
Вскоре по всему Хазгаарду вспыхнули очаги войны. Точное местонахождение лагеря богочеловека определить стало совсем несложно. Он располагался ближе к горам. Ирония заключалась в том, что теперь посылать отряды являлось делом бесполезным – богочеловек стал настолько силен, что мог отбить любое нападение. Он скопил такие силы за своей спиной, что вполне мог показаться врагу. Несколько отрядов ифритов, направленных в тот район, были разбиты наголову. Саркон осознал, что на теле его государства выросла громадная злокачественная опухоль, которая может отравить и поглотить весь организм, если немедленно не предпринять срочных мер. И действовать надо было незамедлительно. Иначе богочеловек сам пойдет на штурм и будет поздно вести рекогносцировку. Саркон начал стягивать войска к столице. Он сознательно ослаблял границы и регионы, полагая, что, как только джинны разобьют врага и голова богочеловека окажется на шесте, можно будет возобновить прежний порядок. Владыке пришлось приложить немало усилий по реформированию армии.