– Ладно… Все вам расскажу. Так и быть. Только, чур, не смейтесь. А то поубиваю обоих!
– Сфицерапсы не дадут, – заявила Инна. – Похоже, они не только на твоей стороне, но и на нашей.
– Да ладно, не в сфицерапсах дело… Я ведь тоже человек… На самом деле ничего я не прячу. Просто не хотел говорить. Я это… – Штурман краснел все сильнее. – Ну это…
– Что это? – поторопила его Инна. – Говори! Спускался в пещеру? Так ведь? И там нашел еду?
– Какую еще пещеру?! – насторожился Новицкий.
– Ту самую. – Инна махнула рукой. – Ты что, думаешь, я ее не видела? Я все видела.
– Ах, эту, – протянул штурман. – И как, интересно, я мог бы в нее спуститься, если птички не подпускают меня к краю? Оберегают от опасности. Я в пещере той не был и даже не знаю, что там такое.
– Так откуда же у тебя еда?! – Инна побагровела от гнева и сжала кулаки. Михаилу Соломоновичу показалось, что еще немного – и она кинется на Новицкого.
– Ну.. – он снова замялся, словно не решался сказать, – ну это… птицы меня кормят.
– Как? – язвительно поинтересовался Михаил Соломонович. – Приносят еду и выпивку в клюве?
– Вот именно, где ты взял алкоголь? – Инна твердо смотрела в лицо штурмана, он потупился. – Допустим, ты мог поймать какую-нибудь горную крысу – и съесть. От тебя всего можно ожидать. Но откуда у тебя спиртное?
– Да вот… – забормотал штурман… – у них, будто у монголов… ну, то есть я тут, как монгол… то есть лошадиное молоко – кумыс монголы пьют, оно Их пьянит немного, а я это… ну то есть молоко моих птичек пью… оно тоже пьянит немного… И спиртом отдает! – Новицкий растянул рот в улыбке. – Я поначалу, когда попробовал, даже не поверил. Не думал, что тут такое будет. А они, видно, считают, что я – их птенец. Ну и кормят меня… У них под крылом не только тепло… Там такие соски… Небольшие. Если птичкам к трем подойти, можно напиться. И наесться. Вполне. Да… Вот так… То есть… – тут он окончательно смутился и замолчал.
– Вы что, Новицкий? – нахмурился доктор Химель. – Не понимаю, вы серьезно это говорите или водите нас за нос?
– Зачем за нос, – обиделся штурман, – я совершенно серьезно. Нормальное молоко. Меня сначала отвращение разбирало, запах у него не больно того… рыбьим жиром отдает, да и вообще я не любитель молока, но потом ничего, приспособился… И все в порядке стало…
– Новицкий, – тихо проговорил Михаил Соломонович, – вы даже не представляете, как это самое молочко может на вас сказаться. Вирусы – они сами по себе. А замещение аминокислот организма – это уже совсем другое дело. Молоко – не обычная пища. Там и ферменты, и модуляторы РНК, и тописомы… Даже необработанное коровье молоко нынче не рекомендуется людям пить. Это раньше от молока вреда быть не могло. А вы ведь в «Макдоналдс» наверняка ходили на Земле или на Марсе?
– Ходил, – признался штурман.
– Так там же одна химия… Мясо – клонированное, булки – синтезированные. И ингибиторы, чтобы организм все это принимал. Мяса уже нет, а ингибиторы действуют. Наложится их действие на состав этого молочка – позеленеете. Или крылья расти начнут. А то и сами станете производить молоко. Генетические команды – страшная вещь… Если их неправильно давать!
– Да вы что? – переполошился штурман. – Серьезно, что ли? Это я, навроде козла, молоко давать буду?
– Будешь, – фыркнула Инна, – только не козла, а козы.
– Насчет молока я фигурально выразился, – объяснил Химель. – Но на самом деле все очень серьезно. Не понимаю, как вы, взрослый человек, штурман, закончили академию, и вдруг – такая безответственность.
– Перестаньте меня пугать! – рявкнул Новицкий.
– А я вас и не пугаю, просто информирую, чем вы рискуете…
Вглядываясь в глаза Новицкого, Михаил Соломонович вдруг заметил, что в лучах рассветного солнца радужка его глаз слегка светится. Едва заметно, и все же светится. Даже в те моменты, когда штурман отворачивается от солнца, радужка поблескивала. Да и сами глаза сделались странными, овальной формы и как будто немного навыкате.
Не желая понапрасну расшатывать и без того неустойчивую психику Новицкого, Химель не стал ему сообщать о своем наблюдении, только сказал:
– Ничего, Ян, ничего. Я думаю, с вами все будет в порядке… Инна, – обратился он к девушке, – давайте-ка побеседуем в сторонке…
– О чем это? – насторожился Новицкий.
– Могут у нас быть свои тайны. Не забывайте, мы летели в одном ящике и очень сблизились за время пути, – пошутил Химель.
– Ну-ну. – Штурман хмыкнул и отвернулся к своим «птичкам». – Говорите, – бросил он через плечо, – только не особо там… заговаривайтесь.
Инна победно улыбнулась доктору Химелю. Все-таки поединок они выиграли вчистую. Узнав о том, что ему угрожает смертельная опасность, Новицкий притих и даже стал походить на человека.
– Здорово вы его запугали, Михаил Соломонович! – сказала девушка, когда штурман уже не мог их слышать.
– Как это ни печально, все, что я говорил, может оказаться правдой, – вздохнул доктор. – Я совсем не лукавил. Собственно, я и хотел сказать вам, Инночка, что перед нами очевидный выбор – риск необратимо измениться, начав употреблять в пищу чуждые человеку продукты, или – голод…
– Мне голодать не в новинку, – вздохнула Инна, вспомнив недавний сон. – Я сейчас располнела, лишних килограмма три набрала. Четыре дня – и я их сброшу… Вода есть, так что голодание – не проблема.
– Только вот придет ли помощь через четыре дня? – спросил Химель. Придет ли она вообще?
– Что ж, во всяком случае, мы сможем посмотреть, как птичье молоко подействует на Новицкого, – заявила девушка. – Он сам решил стать подопытным кроликом.
– Да, необузданные желания могут привести к печальным последствиям, – заметил Химель…
Солнце поднималось все выше. На скальной площадке становилось жарко. Почти все сфицерапсы снялись со скалы и улетели в неизвестном направлении. «На дежурстве» осталось всего пять животных. К какому классу их отнести, ни Инна, ни Михаил Соломонович не знали. Птицы, как известно, не дают молока, ящеры – тоже… Но никто из представителей млекопитающих не летает… Что и говорить – морфологические признаки сфицерапсов могли поставить в тупик любого зоолога. Да и ксенобиологам такая форма жизни наверняка была неизвестна.
Через пару часов Химель затосковал и принялся мерить шагами площадку, все чаще подходя к ручейку. Обильным питьем он пытался заглушить голод.
Инна, воспользовавшись случаем, сняла брюки и блузку и загорала на краю скалы. Комплексами девушка никогда не страдала. А вот Михаил Соломонович отчаянно смущался – старательно обходил бывшую модель стороной и избегал смотреть в ее сторону.
Наплевав на предупреждения доктора, Новицкий поступил по-своему. Полез под крыло к птицам, упился молоком до скотского состояния и сейчас валялся на самом солнцепеке в бесчувствии.