– Именно так, – согласился Мизерный. – Вы долго лежали в холодильнике. У нас уже не было никакой надежды. Но потом обнаружилось, что мозг не поврежден. И мы вас оживили.
– Пересадив мозг в выращенное тело?
– Примерно так.
– Что же со мной случилось? Как я попал в холодильник?
– Не знаю, – простодушно ответил полковник. – Столько времени прошло… Одни документы и остались! Ни родственников, ни друзей… Печально, но что поделать?
* * *
Помимо маленькой спальни, небольшого конференц-зала и крошечного душевого блока, в непосредственной близости от места моего обитания оказалась еще одна спальня, побольше, с двумя кроватями. Вся «квартира» была отгорожена от прочих помещений тяжелой бронированной дверью. Закрывалась она, похоже, снаружи. Наверное, когда-то ее можно было открыть и изнутри, но отпирающий механизм сняли – об этом свидетельствовали следы на двери.
Я подумывал было искупаться, когда меня вновь навестила Надя. Девушка принесла большую тарелку пшенной каши, брусок желеобразного продукта, напоминавшего холодец, но теплого, две головки чеснока. И стакан напитка, похожего на травяной настой с лимоном.
– Ваш обед, – объявила девушка.
– Спасибо, – кивнул я.
Ни ножей, ни вилок… Простая алюминиевая ложка, пластиковая тарелка. Я в тюрьме? Или все сейчас живут не очень широко?
Попробовав кашу, я нашел ее довольно вкусной, хотя пшенку прежде никогда не любил. Желе оказалось мясным. А как его готовили, я не понял. Чай я выпил, чеснок есть не стал.
– Почему вы не хотите чеснок? – спросила Надя, внимательно наблюдавшая за моей трапезой.
– Не тянет, – признался я. – Чеснок с борщом хорошо…
– Борща нет. Когда пойдете работать, сможете ходить в рестораны. В некоторых подают борщ, – улыбнулась девушка.
– Не такой уж я любитель. Особенно ресторанных борщей.
– Я когда-то пробовала – мне тоже не понравилось, – призналась Надя. – Правда, не в ресторане. Покупала пакет с растворимым борщом…
– Ну, растворимый борщ, наверное, дрянь…
– Не наверное, а точно! – засмеялась девушка.
Она забрала посуду, отнесла ее куда-то за бронированную дверь, но очень скоро вернулась. Присела на кровать и смущенно улыбнулась.
– Ты что-то хочешь спросить? – спросил я, переходя с «вы» на более непринужденную форму общения.
– Я много чего хочу спросить. Но мне не велели приставать к вам с разговорами.
– Зачем же ты тогда пришла? – спросил я.
– Так ведь я буду жить с вами. В этой комнате, – спокойно заявила девушка.
Я слегка опешил. Такое абсурдное заявление было еще более странным, чем рассказ полковника.
– Со мной? Зачем?
– Ну, надо ведь за вами кому-то присматривать?
– Да я не болен…
– Не в том смысле. Всякое может случиться… При том, на что вы способны, за вами нужен глаз да глаз!
Что ж, если я пленник, это не лишено смысла. Но почему не поставить в каждой комнате видеокамеру? Или не запирать дверь на большой засов? Или, в конце концов, не поселить со мной дюжего охранника-мужчину? Очень уж странно выглядела ситуация, когда даже с высокопоставленным и уважаемым пленником живет девушка-лейтенант. А я был даже не высокопоставленным пленником, а вообще непонятно кем…
– Что, такую работу не могли доверить мужчине? – спросил я.
Большие глаза Нади округлились.
– Вы предпочитаете мужчин?
– Нет, конечно! То есть смотря в каком смысле… Я вообще ничего не понимаю… У вас здесь какие-то странные порядки!
– Полковник Мизерный считает, что за вами нужен присмотр. И что женщина уследит лучше. Тем более что на женщину вы нападать не станете. Да и ужиться женщине с мужчиной гораздо легче, чем двум мужчинам или двум женщинам. Сексуальное взаимопонимание, основанное на взаимном интересе. А нам ведь предстоит быть вместе почти все время.
– Да я и на мужчину нападать не стану, – начал было я, но замолчал.
В конце концов, зачем мне спорить? Пусть живет. И насчет взаимопонимания полковник прав. Но только не делают так! Девушка ведь, наверное, не проститутка? С другой стороны, ее ведь не в постель ко мне кладут!
Я почувствовал, что краснею. А Надежда Полякова рассматривала меня со спокойным интересом. Как лошадь, которую выставили на торги. Эту девушку я начал слегка побаиваться.
* * *
Спал я беспокойно. Не помогли ни физические упражнения, ни расслабляющий душ. Стены и потолок давили. Смущало то, что на соседней кровати отдыхает молоденькая девушка.
Несмотря на всю ее привлекательность, приставать к ней в такой ситуации мог только маньяк. Наверняка в потолке вмонтированы камеры. Да и не в камерах дело… Что-то порочное и ирреальное прослеживалось в моем нынешнем положении.
Часа в три ночи я проснулся окончательно. Было душно. Нельзя ли включить принудительную вентиляцию? Над дверью горел то ли ночник, то ли указатель выхода, немного рассеивающий липкую тьму.
– Надя! – позвал я не очень громко, но и не совсем шепотом.
Девушка не отозвалась.
– Лейтенант Полякова!
Надежда что-то промурлыкала. Потом резко поднялась на кровати, подтягивая к груди одеяло. Спала она в пижаме, жест был рефлекторным. Наверное, дома спит голой.
– Вы меня звали, гражданин Воронов?
– И тебе не спится? – пошутил я.
– Нет, я хорошо сплю… Вы что-то хотели?
– Можно здесь телевизор посмотреть? Или почитать что-нибудь? Хочешь, давай просто поразговариваем!
– Давайте лучше поразговариваем, – быстро отозвалась девушка. Словно бы и сама выспалась.
Я вспомнил – она хотела задать мне много вопросов. А я, в свою очередь, хотел задать свои.
– Мы сейчас в подвале? Душно…
– В бункере, – уточнила Надя, – На глубине пятидесяти метров. Под армированным бетоном. В личных апартаментах командующего округом.
– Ты не разглашаешь секретные сведения?
– Да какой тут секрет? Мы вообще, наверное, отсюда уедем через пару дней. Может, и завтра. Если вы согласитесь работать на правительство.
– Это действительно так выгодно, как говорил полковник Мизерный? – спросил я.
– Действительно.
Еще бы. Что еще она может сказать? Наш разговор прослушивается и записывается. Я представил себе оператора, прислушивающегося к шепоту, и мысленно сплюнул. Что за извращенцы придумали такое развлечение – держать вместе почти незнакомых молодых мужчину и женщину, да еще и подглядывать за ними?
– Ты поедешь с нами? Охранять тот самый объект?