На канале с художественными фильмами шел ковбойский фильм. Пышногрудые девушки, танцующие в салуне, были весьма привлекательны. Я посмотрел на них и загрустил. Вспомнил об Инне – надо же, каких симпатичных медсестер держат в этом странном санатории! И Инна появилась, катя перед собой столик с обедом.
Увидев меня, девушка сделала шаг назад и широко открыла глаза.
– Что случилось? – спросил я.
– Ничего… – Она потупилась. – Я принесла обед.
И все-таки что-то было не так. Иначе почему она от меня шарахнулась?
Обед был еще лучше завтрака. Бутылка красного вина, селедочница с разделанной селедкой, картофельное пюре с отбивной, овощной салат, несколько кусков сыра, поджаренный хлеб.
– Не составишь мне компанию? – спросил я.
– Что вы, что вы! – Девушка густо покраснела. – Кушайте!
– Покушать-то я покушаю, а вот пить одному – это алкоголизм. Только не нужно говорить, что на работе нельзя!
– Нельзя. – Инна снова уставилась в пол.
– А мне нельзя одному.
– Желание гостя – высший приоритет, – выдала вдруг девушка. – Но здесь только один бокал!
– Не беда. В ванной я видел стакан, – заметил я.
Девушка сорвалась было за ним, но я усадил ее на стул и принес посуду сам. Налил вина, быстро отложил на тарелку с сыром несколько кусочков селедки, кусочек мяса, немного зелени и пододвинул Инне.
– За твое здоровье, – предложил я. – Потому что мне, как я понял, уже ничего не грозит.
Я поднялся, собираясь выпить, и тут девушка попыталась тоже вскочить на ноги.
– За женщин пьют стоя, – объяснил я. – Они при этом сидят.
Инна приосанилась и посмотрела мне в глаза, подняв бокал. Я улыбнулся и выпил свой бокал до дна. Девушка с аппетитом пригубила вино, попробовала сыра, закусила селедкой. Скорее всего, она еще не обедала.
– Как все вкусно! – воскликнула она. – А вина такого я вообще ни разу в жизни не пробовала.
– По-моему, обычное красное вино, – удивился я. – Впрочем, я не знаток. Может, и правда какой-то элитный сбор?
Глаза девушки задорно заблестели.
– Хорошо вам говорить… Обычное красное вино… А я вообще красного никогда не пила. Только один раз – белое.
– Кто же тебе мешает? Девушка вздохнула.
– Возраст, наверное.
– Ты настолько молода? Инна промолчала.
– А что ты обычно пьешь? Воду?
– Всякие газированные коктейли с ароматизаторами. Вы, наверное, таких и не пробовали никогда. Гадость в основном.
– Почему же я коктейли не пробовал? – удивился я. – «Отвертку» пил.
– О! – рассмеялась девушка. – У вас хороший вкус!
– Не надо издеваться. И вообще, можешь говорить мне «ты», – предложил я. – Мы уже давно знакомы. И я не так стар, как может показаться.
– Тридцать лет, – отрапортовала девушка.
– Ну, тридцать мне было до всех этих событий, – повернул я разговор в интересующее меня русло. – Я ведь еще в коме лежал…
– А, в коме… Это не важно, – протянула девушка, но вдруг спохватилась и закрыла себе рот ладошкой. – Давайте не будем об этом, ладно? И вообще, я такая пьяная… Меня теперь с работы уволят. Скажут, объедаешь нашего гостя.
– Я им не позволю. Только говори мне «ты».
– Хорошо, Евгений, – торжественно заявила Инна, поднявшись. – Ты не представляешь, какая это честь для меня!
– Да какая тут честь? – рассмеялся я.
– Еще бы – известнейший писатель, – начала она и задумалась, не зная, как сформулировать мысль дальше. – Можно сказать – легенда…
Я рассмеялся еще громче.
– Если человек, выпустивший три книги, известнейший писатель…
– Три книги? – переспросила медсестра. – Нет, что вы… Впрочем, я опять болтаю лишнее! Я пойду…
– Счастливо, – улыбнулся я. – Приходи чаще. Девушка ушла, не очень твердо ступая – словно и вправду напилась допьяна. Я выпил еще стакан вина, съел все мясо и взглянул на экран телевизора, где закончился ковбойский фильм и началась «Бриллиантовая рука». Изображение вдруг на секунду померкло, и на экране высветилась мигающая надпись:
– Воронов, беги оттуда! Беги в город!
Потом фильм вернулся на экран, а я подумал – уж не померещилось ли? Хотя мне и не хотелось больше смотреть телевизор, я остался у экрана. И примерно через двадцать минут мое терпение было вознаграждено. Изображение снова погасло, а на экране появилась надпись:
– Карточку с деньгами найдешь там, где покупал ананас во время своего последнего приезда в Москву. Под днищем мусорной урны. Код активации соответствует дню, когда ты сломал ногу.
При всей бредовости сообщения я восхитился советом. Даже если послание будет перехвачено, вряд ли многие знают, где я покупал ананас за год до поездки на злополучный день рождения. И день, когда я ломал ногу в седьмом классе. В биографии о нем не пишут, а сам я его запомнил на всю жизнь.
Откуда, однако же, все это известно анонимному доброжелателю, хотел бы я знать? Собственно, когда я покупал этот ананас, то был один. И никому потом об этом не рассказывал. Выходит, за мной тогда был «хвост»? Странно. И еще более странно будет, если я действительно найду какую-то карточку в нужном месте.
Я сделал вид, что вообще не смотрю на экран, а разглядываю собственные туфли. Искоса я все же поглядывал на телевизор. Но больше никаких сообщений на экране не увидел.
* * *
Бежать я намеревался и без советов неведомых, хорошо осведомленных доброхотов. Чем быстрее – тем лучше. «На воле», как оказалось, у меня были доброжелатели. Стало быть, нужно выбираться из «госпиталя», ехать домой. А там уже смотреть что почем.
– Надо примерить и синие джинсы, – сказал я вслух словно бы про себя, а на самом деле – для наблюдавшего за мной дежурного. Взял пакет и вышел из спальни. По дороге незаметно прихватил с собой столовый нож – на всякий случай.
В ванной я забрал и положил в пакет электробритву на аккумуляторах, одеколон, зубную щетку и пасту. Банальное воровство, но все это мне еще может сильно пригодиться. Особенно если домой нужно будет добираться кружными путями.
Подумав, я вернулся в комнату за стулом. Мне, как больному, тяжело примерять одежду без мебели! И неудобно – снятые вещи даже некуда положить!
Но на самом деле переодеваться я, конечно, не собирался. Поудобнее взяв стул за две ножки, двумя другими я ударил в стекло. Неплохо бы и осмотреться! Лишний звон, лишний шум – да всегда можно оправдаться, что стекло я локтем зацепил.
Однако же стекло не вылетело со звоном. Оно лишь треснуло в нескольких местах и стало мягким, как разбитый триплекс [1] . Я аккуратно расширил ножкой стула отверстие. Всего несколько кусочков стекла упали вниз, не наделав много шума. А я наконец увидел «волю».