– И что, у корявого сразу вздуется спина, как только она превратится в вилиса? – поинтересовался Варнан.
– Конечно нет, – ответил Ламас, – она же будет не настоящим вилисом, ничего у него не вздуется.
– Ладно, хватит, делай вилиса, – потребовал я, – только скорее.
– Погодите-ка, дайте вспомнить, – почесывая подбородок, колдун принялся шевелить в воздухе руками и что-то бормотать, – не запутаться бы… сейчас припомню…
– Мне как-то не по себе, – проговорил Варнан.
Откровенно говоря, я тоже ощущал опасность происходящего, но старался ничем не выдать своего состояния. Самое главное, чтобы благодаря чарам Ламаса нам удалось вытащить из беды мою красавицу. Она между тем очнулась, пошевелила рукой, потом открыла глаза и уставилась на меня с лютой яростью.
– С добрым утром, любимая, – сказал я, не зная, что еще можно сказать в подобной ситуации, ведь любимая, похоже, считала меня законченным негодяем.
– Любимая?! – яростно проговорила она, приподнимаясь. – Да ты же избавился от меня, отдал корявому муфлону!
Она резко вскочила на ноги и в то же мгновение увидела под собой пропасть и далеко внизу проносящийся лесной массив.
– Боже мой, – она охнула, – да я же высоты боюсь, боже мой, где мы?
– А где, ты думаешь, мы находимся? – усмехнулся Варнан. – На спине корявого муфлона, конечно. Он несет нас к столице.
В это мгновение муфлон слегка развернул свою омерзительную морду, рот его был приоткрыт и растянут в улыбке, а с белых зубов капали клочья пены. Рошель оглушительно завизжала, и мне пришлось поспешно сжать ее в объятиях и запечатать рот ладонью. Она стала отчаянно вырываться, стараясь укусить меня за пальцы.
– Тихо, тихо, – попросил я, – сейчас не лучшее время для истерик. Ламас собирается кое-что предпринять для твоего спасения. Я отпущу тебя, если ты пообещаешь, что не будешь орать и волновать муфлона.
Как всякое существо женского пола, Рошель меня совершенно не слушала: вместо того чтобы проявить благоразумие, она принялась сопротивляться с удвоенной энергией, потом поняла, что со мной ей не справиться и лучше смириться. Решив, что она правильно оценила ситуацию, я отпустил ее, за что немедленно поплатился: маленький кулачок стукнул меня в нос, и я взвыл от боли.
– С чего ты взял, негодяй, – зашипела она, – что я тебе поверю? Ты отдал меня этому чудовищу!
Кар Варнан и Ламас наблюдали эту сцену с явным сочувствием ко мне.
– Рошель, Рошель, милая девочка, – заговорил вдруг Ламас медовым голоском, – я действительно собираюсь кое-что предпринять для твоего спасения. Ты только не волнуйся, на время я превращу тебя в вилиса…
– О боже, я буду омерзительно выглядеть! – вскричала Рошель.
Вот они, женщины, мы тут активно думаем, как ее спасти, а она заботится о внешности! Я фыркнул, и Рошель сердито на меня уставилась.
– Ничего, ничего, – попытался втолковать ей Ламас, – это ненадолго, это только для того, чтобы вызвать отвращение у муфлона.
Тут я подумал, что, наверное, с ума сошел, если доверяю вечно путающему заклинания колдуну что-то менять в облике моей возлюбленной. Помимо того что эти изменения могут быть необратимы, он ведь, не дай бог, сотворит что-нибудь такое, что нам всем не поздоровится. Но иного выхода у нас, кажется, не было. Вот-вот впереди появятся городские стены, и тогда муфлон пойдет на посадку, а потом заберет девушку с собой.
– Ну, хорошо, – внезапно согласилась Рошель, – если иначе нельзя, я готова.
– Вот и отлично, – обрадовался Ламас, – он немедленно стал что-то бормотать, потом принялся передвигаться вокруг нас, делать пассы, щелкать длинными пальцами и причмокивать губами, словно смаковал что-то на редкость вкусное. За ним возник шлейф голубого дыма, который затем стал гуще, так что я начал опасаться, как бы муфлон корявый не заподозрил чего. Внезапно туман стал виться вокруг меня, я невольно вдохнул его и немедленно лишился зрения. Я тут же переполошился, но тут же в глазах резко прояснилось.
Передо мной предстала удивительная картина. Рядом находилось три одинаковых девушки, три Рошель де Зева, абсолютно похожих друг на друга, одетых в одинаковые платья, с одинаковыми милыми личиками и рассыпавшимися по плечам светлыми волосами.
– Это ты что такое сделал? – обиженно проревела Рошель, которая, несомненно, была Варнаном. – Какие у меня тоненькие ручки и слабое, жалкое тельце!
Признаться, я тоже был поражен до глубины души, вскочил, издал сдавленный крик и ухватился за то место, где раньше располагалось мое мужское достоинство. Слава богу, на ощупь оно оказалось на месте. Ламас в ужасе замер, разглядывая нас. Он сильно струсил, опасаясь быстрой расправы.
– Главное не волноваться, – поспешно сказал он, отодвинувшись подальше от нас, – это все только на время, только на время, я же не накладывал чары постоянства, скоро пройдет… скоро пройдет. Главное, все это только мираж…
Я принялся ощупывать себя и понял, что он прав. Как я ни пытался, руки мои так и не могли помять замечательные округлости видимой фигуры, везде я натыкался на привычное костистое и крепкое тело. К тому же, положив руку на рукоять фамильного меча, я ощутил, что он при мне, хотя, когда я перевел взгляд вниз, то увидел, что рука моя опирается на пустоту. Это колдовство устраивало меня больше, чем магия превращения в пауков, лишившая меня когда-то дорогих моему сердцу предметов и даже одежды.
Я перевел взгляд на Варнана и увидел, что он, как и я недавно, ухватил себя между ног, обнаружил, что все на месте, и счастливо улыбается.
– Слава богу, – сказал он, – если бы это был не мираж, клянусь, Ламас, я бы уже скинул тебя вниз.
Рошель вдруг начала хохотать. Никогда прежде я не видел, чтобы она так веселилась. Она смеялась и показывала на нас пальцем, словно в нашем облике было нечто очень забавное, а не она сама.
– Ой, Ламас, ой уморил, – вытирая слезы, с трудом проговорила она.
Колдун почувствовал, что расправа откладывается, и необычайно обрадовался этому обстоятельству. Он собирался что-то сказать, чтобы еще больше нас утешить, но в этот момент муфлон пошел на посадку. Он сделал несколько взмахов мощными крыльями, затем сложил их и принялся пикировать, наворачивая тошнотворные круги. Желудок мгновенно подкатил к самому горлу, и я схватился за подбородок, плотно сжимая челюсти, чтобы не выпустить его содержимое наружу. Зверюга приземлилась на обе лапы, но проделала это, должно быть нарочно, так резко, что мы кубарем скатились с широкой спины и растянулись на земле.
– Дальше я не полечу, там нашего брата не любят. Недавно был, так меня чуть колом со стены не продырявили.
Муфлон резво развернулся и с изумлением уставился на открывшуюся ему диковинную картину. Перед ним на земле сидели целых четыре красотки вместо одной, четыре одинаковых Рошель де Зева, все как одна стройные и белокожие. Муфлон даже замер на мгновение, крякнул от досады и всерьез разволновался, на темном лбу выступила испарина.