Рядом со мной неожиданно возникла разъяренная физиономия вражеского воина. Он взмахнул мечом, но промахнулся – я ушел вправо, затем сделал быстрый выпад и вонзил Мордур ему в живот. Вырвав клинок из тела врага, я ринулся вперед, рассекая головы, протыкая грудные клетки, отражая удары и нанося их.
Я слышал хруст ломающихся костей, треск разрываемых мышц, крики боли и ужаса опьяняли меня. Лицо мое вскоре все покрылось каплями горячей крови, она стекала и капала с подбородка, кажется, я ревел, как дикий зверь. Я и был зверем в этот момент, я впал в кровавое неистовство смертельной схватки. На мне самом не оставалось живого места – множество порезов отдавались яростной болью, и эти раны звали меня расправиться с каждым, кто только окажется передо мной. Одежда клочьями свисала с исполосованного тела, но я уверенно шел вперед, Мордур пел песню битвы, а позади меня могучей силой наступали воины, для каждого из которых я уже был королем Стерпора. Удар за ударом, шаг за шагом мы приближались к победе. Я шагал по распластанным телам, я был королем-воином, королем – убийцей. Предсмертные хрипы врагов представлялись мне великолепной музыкой, их стоны были аккордами дьявольской симфонии. Мы наступали. В этом не было никакого сомнения.
Я увидел, как несколько воинов Вейгарда, встав спина к спине рядом со своим военачальником, уверенно отбивают все атаки. Они оставались единственным островком среди моря моих людей. Я кинулся к ним, в мгновение ока прорвал защиту и рубанул пытавшегося закрыться щитом военачальника по шее. Он захрипел и рухнул под ноги, а мои воины уже резали остальных. Я ринулся вперед, туда, где кипела битва, туда, где мы были еще не так сильны.
На меня кинулся огромного роста воин, вооруженный секирой. Острое лезвие соприкоснулось над моей головой с клинком Мордура, и на меня посыпались искры, я в движении вперед рубанул воина по животу и кинулся к следующему.
В этот день я впервые познал, что такое настоящая битва. Я узнал, каково это – быть почти по колено в крови, резать тела на части и сходить с ума от наслаждения при виде смерти врага, упиваться собственной силой и желать только одного – победы, победы, победы…
Когда, не выдержав нашего напора, оставшиеся воины Вейгарда обратились в бегство, мне казалось, что это я и только я заставил их бежать. Только тогда я остановился и почувствовал во рту соленый привкус крови и резкую боль во всем теле.
Мои воины догоняли удирающих солдат Вилла и вонзали мечи в спины и беззащитные затылки, рубили бегущих сплеча, пускали им вслед стрелы из луков и арбалетов. Крики несчастных оглашали ставшее внезапно почти пустым поле боя. Я увидел, что, наступая на тела убитых, крепко сжав в руке окровавленный меч, по склону холма ко мне бредет Кар Варнан. Лицо его было окровавленным, как и мое, Кар Варнан выглядел пораженным. Как и для меня, для него это сражение стало первым опытом участия в настоящей войне – масштабы увиденного и прочувствованного действительно могли свести с ума. И как про себя я знал, что после пережитого уже никогда не буду прежним, так и Кар Варнан познал что-то, что навсегда сделало его другим. Мы были в этом едины. Лучше мы стали или хуже, но мы изменились. Не в этом ли состоял замысел Бенедикта Вейньета? Мне представились в небе его улыбающееся лицо и произносимые слова:
– С боевым крещением тебя, сынок…
– Милорд, – хрипло сказал Кар Варнан, приблизившись, – мы победили.
– Это еще не победа, – ответил я, – это только первая битва…
– Я хотел узнать, – осторожно проговорил Варнан, словно стыдился своего любопытства. – Ламас… что с ним?
– Не знаю, – честно ответил я, – но, думаю, с ним все будет в порядке. Если только он не захочет излечить себя сам с помощью какого – нибудь очередного заклинания.
Кар Варнан невесело усмехнулся. Несмотря на то что он постоянно ругался с Ламасом, судьба вечно путающего заклятия колдуна, похоже, была ему не безразлична. Да я и сам всерьез привязался к сумасшедшему старику. Было в нем что-то такое – притягательное и даже трогательное. К тому же, несмотря на то что магом Ламас был весьма своеобразным, он не раз выручал меня из беды и, пожалуй, может оказаться полезным в дальнейшем. Если, конечно, случайно не угробит всех нас, перепутав слова очередного заклятия.
Вскоре я получил от Ламаса весточку, он писал, что я могу за него не волноваться, что с ним уже все в порядке, хотя почти неделю он провалялся в горячке, а потом еще неделю сильно хворал. Про Аккеля из Фтора колдун отзывался самым положительным образом – писал, что юноша не отходил от него ни на шаг, заботился о малейших нуждах, собирал по настоянию Ламаса необходимые травы и варил из них целебные отвары. Колдун сообщал, что Аккель со временем может стать отличным его ассистентом и учеником.
Ламас также просил меня не медлить ни минуты, он уверял, что промедление смерти подобно, ведь можно упустить момент. Я должен сей же час вести войска к столице. Я был с ним абсолютно согласен. Мы лишь немного залечили раны после сражения с армией Вейгарда, и, не дожидаясь нового нападения кого-нибудь из братьев, я приказал Кару Варнану передать всем, что мы выступаем завтра на рассвете.
Утром мы покинули лагерь. До Стерпора было четыре дня пути. Наше продвижение на север несколько замедлили отдельные группы сторонников Алкеса, они оказали нам незначительное сопротивление. Но это никак не повлияло на ход развития событий. После первого сражения и по мере продвижения на север мы превратились в могучую силу, армию, которой трудно противостоять: в мое воинство вливались все новые и новые люди. Они приходили из разных областей Стерпора и даже из-за границы королевства. Жители деревень, через которые мы шли, видели, что нас много и мы представляем реальную силу, и считали нужным в это смутное время оказаться под моими знаменами. Жены рыдали, цеплялись за руки мужей, умоляя не идти за мной в поход на столицу, но те только отмахивались, сунув за поясной ремень меч или топор, они уходили от родного порога, чтобы принять участие в предстоящей битве. Может быть, самой великой битве за всю историю Стерпора.
Любезный брат мой,
сегодня я получил новое подтверждение тому, что брат наш – сущий дьявол. Прости, что подвел тебя. В свое оправдание могу сказать только, что я так старался первым прийти к тебе на помощь, как мы и договаривались, что не слишком хорошо подготовил армию. Я полагал, что мощь моих победоносных и в высшей степени профессиональных войск позволит моим солдатам легко разделаться с простолюдинами, которыми командует Дарт, но оказалось, что и простолюдины кое на что способны. К тому же в арсенале у мятежника имеется множество хитроумных приемов: он ловко использует свои необычайные умения в тактике и стратегии, а также большое количество удивительных боевых машин и черную магию. По словам уцелевших, их атаковали огненные птицы, армады пауков, преследовали и прочие кошмары, о которых говорить многие даже отказываются. А между тем я отправил с армией моего лучшего стратега, не раз одерживавшего победы в учебных битвах. Сейчас он покоится где-то на полях Стерпора. В общем, мои войска потерпели сокрушительное поражение, так что тебе, Алкес, остается надеяться на помощь остальных. Хотя Фаир, как ты, конечно, знаешь, избрал иную тактику борьбы против Дарта, о чем известил нас ранее. Надеюсь, братья подоспеют вовремя, чтобы не дать мятежнику захватить Стерпор. Прими мое глубочайшее сожаление, ты можешь поверить, я сделал все, что мог, отправив тебе на подмогу своих лучших воинов.