— Кто я?
— Иерихон.
— Кто ты? — Он сбросил обувь и брюки. Сегодня командовал он.
— Дакакаякчертуразница? — ответила я на одном дыхании.
— Наконец-то. — Его тон был мягким.
— Мне нужно в душ.
Его глаза заблестели, зубы сверкнули в темноте.
— Мне никогда не мешала кровь.
И он скользнул ко мне, не всколыхнув воздух. Бархатная тень во тьме. Это он — ночь. И всегда был ею. А я раньше была солнечной девочкой.
Он обошел меня по кругу, разглядывая.
Я следила за ним, затаив дыхание. Обнаженный Иерихон Бэрронс кружит рядом со мной и смотрит так, словно готов съесть меня заживо — в хорошем смысле слова, не так, как его сын. Я следила за ним и вдруг резко ощутила, что так и не оправилась от того, что произошло на том склоне, когда я поверила в его смерть. Тогда, чтобы выжить, я отказалась от большей части себя. И последние месяцы старалась не воспринимать происходящее. Отказывалась принять женщину, которой стала, отрицала все изменения.
И только теперь я оттаяла. Я стояла, смотрела на Бэрронса и понимала, почему так и не вернула себе то, от чего отказалась.
Я бы действительно уничтожила мир ради него.
И я не могла это признать. Не могла принять того, о чем свидетельствовала такая решимость.
Я хотела замедлить время. Однажды я уже была в постели с Бэрронсом, и он вошел в меня, но тогда я была при-йа — и это произошло так быстро, что все закончилось, не успев начаться. На этот раз я хотела, чтобы все было медленно. Я хотела прожить каждую секунду происходящего. Я выбрала сама. И ощущение было великолепным.
— Подожди.
Поведение Бэрронса тут же изменилось, глаза засияли алым.
— Разве я недостаточно долго ждал?
Из его груди донесся треск. Он сжимал и разжимал кулаки. Его дыхание было хриплым и частым.
Его кожа начала темнеть в мерцающем свете.
Я смотрела на него, на мгновенный переход от страсти к злобе. Он вполне мог бы сейчас прыгнуть, сбить меня с ног, разорвать одежду и войти в меня раньше, чем я коснусь пола.
— Я так никогда не поступлю. — Бэрронс сузил глаза. Алые струйки влились в белки его глаз, и внезапно глаза стали черными на алом, без намека на белки. — Но не могу сказать, что я об этом не думал.
Я глубоко вздохнула.
— Ты здесь, в моей спальне. Ты понятия не имеешь, что это для меня значит. Если сюда приходит женщина, то после она умирает. Если ее не убиваю я, это делают мои люди.
— А сюда приходила женщина?
— Однажды.
— Она сама нашла дорогу? Или ты ее привел?
— Я привел ее.
— И?..
— И занялся с ней любовью.
Я вздрогнула, не отпуская его взгляда. От этих слов о другой женщине я почувствовала, что готова броситься на Бэрронса, сорвать с него одежду и соединиться с ним до того, как она коснется пола. Стереть воспоминания о ней. Со мной он «хочет трахаться». А с ней он «занимался любовью».
Бэрронс внимательно за мной наблюдал. И, казалось, ему нравилось то, что он видел.
— И?..
— И когда я закончил, я убил ее.
Он произнес это без эмоций, но в его глазах я прочитала многое. Он ненавидел себя за то, что убил ту женщину. Он считал, что у него не было выбора. Он поддался желанию увидеть кого-то в своей постели, в своем доме, в своем мире. Он хотел хоть на одну ночь почувствовать себя... нормальным. И она заплатила за это жизнью.
— Я не герой, Мак. Никогда им не был. И никогда не буду. Я хочу, чтобы между нами не осталось недосказанностей: я также и не антигерой, поэтому не ищи во мне скрытого потенциала. Я не стремлюсь к искуплению.
Я все равно хотела его.
Именно это он и стремился узнать.
Я нетерпеливо выдохнула и отбросила волосы с лица.
— Иерихон Бэрронс, ты собираешься заболтать меня до смерти или все-таки трахнуть?
— Повтори. Последнюю часть.
Я повторила.
— Они попытаются убить тебя.
— Хорошо, что меня теперь сложно убить. — Меня беспокоило только одно. — А ты?
— Никогда. Я всегда буду присматривать за тобой. Всегда готов трахнуть тебя, чтобы привести в чувство, и никогда не позволю тебе умереть.
Я сняла футболку через голову и сбросила обувь.
— Чего еще может желать женщина? — Я стянула джинсы до лодыжек, попыталась выпутаться из них, чтобы снять трусики. Покачнулась.
Бэрронс оказался на мне раньше, чем я коснулась пола.
Я хотела Иерихона Бэрронса с первого взгляда. Я хотела заняться с ним вещами, от которых глупая розовая МакКайла Лейн пришла бы в ужас... хотя, если честно, была бы восхищена фантазиями о них.
Я не осмеливалась признаться себе в этом. Разве павлин может хотеть льва?
Я гордилась тогда своим ярким оперением. Я привлекла взор царя джунглей, но отрицала то, что чувствовала. Потому что видела свой хвост и его когти и понимала, что если лев когда-нибудь и возляжет с павлином, то от павлина останется лишь кучка окровавленных перьев.
Но это не мешало мне хотеть Бэрронса.
Только заставило отрастить когти.
И, распластавшись под ним на полу, я думала, что стала теперь лысым павлином с когтями. Пышный хвост был потерян. Я не знала, кого вижу в зеркале. Какая разница? Со временем я могу отрастить гриву.
Когда Бэрронс вошел в меня, я испытала облегчение. Он двигался, как резкий темный ветер. Он был не только на мне, он был во мне еще до того, как мы упали.
О боже, да, наконец-то! Я сильно стукнулась затылком, но почти не почувствовала боли. Мои спина и шея выгнулись, ноги раздвинулись. Лодыжки оказались у Бэрронса на плечах, и это не вызвало внутреннего конфликта. Я просто хотела его, хотела отвечать на его движения — сильные движения зверя в человеческом обличье.
Я взглянула Бэрронсу в лицо. Он стал наполовину зверем. Его кожа потемнела, появились клыки. Глаза все еще принадлежали Бэрронсу. Но не взгляд. От его взгляда у меня слетели тормоза. Я готова была стать такой, какой он пожелает. Без ограничений. И почувствовала, как он внутри меня становится тверже, длиннее.
— Ты можешь это? — Я ахнула. Зверь был крупнее человека.
Он рассмеялся, и это был явно не человеческий звук.
Я стонала, всхлипывала, извивалась. Это было волшебно. Он заполнял меня, скользил там, где раньше я никогда не ощущала мужчину. О боже! Я кончила. Взорвалась. И услышала рев.
Это был мой рев. Я рассмеялась и кончила снова. Кажется, я кричала. Я запустила в Бэрронса ногти, и он дернулся во мне, внезапно и резко. Издал тот самый горловой звук, который сводил меня с ума.