Дэррок обхватывает мое лицо ладонями. Его губы движутся у моего уха. Его дыхание хриплое, частое, поверхностное, и я чувствую, как к моему бедру прижимается его эрегированный член. Мое дыхание тоже учащается.

Я снова представляю, что это Бэрронс, и внезапно Дэррок превращается в Бэрронса, и мне приходится бороться за ясность сознания. В мозгу мелькают картинки — долгие, невероятные часы, проведенные в постели, пропитанной сексом.

Я чувствую запах Бэрронса на коже, его вкус на своих губах. Я помню. Я никогда не забуду. Воспоминания настолько яркие, что, клянусь, я могу потянуться и прикоснуться к алым шелковым простыням.

Он раскинулся на постели, покрытый темными татуировками, надежный, как скала, руки заброшены за голову; он наблюдает, как я танцую голышом.

Из моего iPod-a доносится голос Манфреда Манна: кавер-версия старой песни Брюса Спрингстина: «Я пришел за тобой, я пришел за тобой, я пришел за тобой...»

Он пришел. А я убила его.

Я бы отдала правую руку за то, чтобы вернуться в тот день, хотя бы ненадолго. Снова пережить это. Коснуться его. Услышать звуки, которые он издает. Улыбнуться ему. Быть нежной. Не бояться быть нежной. Жизнь такая хрупкая и короткая. Почему я поняла это так поздно?

На моем затылке горит метка, но я не могу понять, то ли это знак Дэррока прожигает мне кожу, то ли знак Бэрронса пылает оттого, что его касается Дэррок.

— Забудь свои клятвы свергнуть и уничтожить меня, МакКайла, — шепчет он мне в ухо. — О да, я видел это в твоих глазах каждый раз, когда ты смотрела на меня. Нужно быть слепым, чтобы этого не заметить. Я сотни тысяч лет провел при Дворе Иллюзий. Ты не сможешь меня обмануть. Откажись от бесполезной погони за местью, которая в итоге уничтожит тебя, но не меня. Позволь мне возвысить тебя, научить тебя летать. Я дам тебе все. И тебя я не потеряю. Я больше не повторю своей ошибки. Если ты придешь ко мне, зная, что я такое, не будет страха, не будет недоверия между нами. Прими мой поцелуй, МакКайла. Прими мое предложение. Живи со мной. Вечно.

Его губы движутся от моего уха к щеке, он покрывает мое тело легкими поцелуями. Но останавливается и ждет, чтобы я повернула голову, преодолевая последний дюйм. Ждет моего решения.

Я едва сдерживаю тошноту от ненависти к нему. Дэррок заявляет, что любил мою сестру, и пытается соблазнить меня! Неужели он так легко может забыть свои чувства к Алине? Я ненавижу его за то, что он соблазнил ее. Ненавижу за то, что он не хранит память о ней.

Ни одну из этих эмоций Бэрронс не назвал бы «полезной». У меня есть память, которая заставляет меня жить. И два призрака, которых нужно вернуть к жизни.

Я фокусирую внимание на «здесь и сейчас». Что можно использовать. Что — нет.

Через плечо Дэррока я вижу, где мы оказались. Если бы я была способна что-нибудь чувствовать, я бы согнулась пополам, как от удара в живот.

Умно, умно, бывший Фейри. Ублюдок.

Мы на аллее, идущей наискосок к «Книгам и сувенирам Бэрронса». Дэррок спрятал Зеркало в стене первого дома в Темной Зоне за моим магазином.

Все это время оно было прямо за домом. На заднем дворе. Он следил за мной. За нами.

Когда я была здесь в последний раз, пусть я и знала, что иду прямо в ловушку, я шагала уверенно. Бэрронс сказал мне, что, когда я вернусь, Дэррок будет мертв, а мои родители окажутся в безопасности, он отдаст мне «КСБ» в личное пользование.

Я не сомневалась в том, что он сдержит слово. Я была так довольна и самоуверенна.

Дэррок внимательно за мной наблюдает.

Игры здесь угрожающе серьезны. И так было всегда. Просто до сих пор я не могла видеть их достаточно отчетливо.

Он обратился к моей ненависти и сделал то, что могло бы сделать только существо, целую вечность бывшее Фейри, — он принял эту ненависть и решил простить ее. Он предложил мне нечто гораздо большее, чем простое деловое соглашение, и теперь ждет моего ответа. Я понимаю его игру. Дэррок наблюдал за моей расой, и холодный аналитический ум Фейри позволил ему хорошо нас изучить.

Приняв его предложение, я откроюсь на двух уровнях: физически я буду на расстоянии удара, а эмоционально я рискую тем, чем рискует любая женщина при близости с мужчиной, — вслед за телом всегда пытается последовать кусочек сердца.

К счастью для меня, сердца у меня не осталось. На этот счет я спокойна. Да и физически мне навредить очень сложно.

Мои призраки что-то шепчут мне, но я их не слышу. И есть лишь один способ услышать их снова.

Я поворачиваю лицо для поцелуя.

Губы Дэррока приближаются к моим, и раздвоенность во мне грозит разорвать меня пополам. Если ей это удастся, я упущу свой шанс достичь цели.

Мне больно.

Я хочу получить наказание за свои грехи.

Я запускаю пальцы в его волосы и превращаю свои чувства в страсть, которую придаю своим прикосновениям. Я целую Дэррока крепко, яростно, словно взрываясь. Я разворачиваюсь и прижимаю его к стене, впиваясь в его губы так, словно для меня всегда существовал только он. Я целую его с человеческой страстью. Одного Фейри никогда не сможет почувствовать, какую бы форму он ни принял, — человеческой страсти. Вот почему они уничтожают нас в постели.

На миг Дэррок отстраняется и смотрит на меня.

У меня бешеные глаза. Я чувствую в себе нечто, и это пугает меня. Я просто надеюсь, что мне удастся удержаться на краю бездны. Я издаю нетерпеливый звук, облизываю губы и толкаю его.

— Еще, — требую я.

Когда Дэррок снова целует меня, во мне умирает последняя частичка, которая не пылала ненавистью к нему.

8

На возвращение ушел целый гребаный месяц.

Я умирал трижды.

Это было хуже, чем в 1912 году, когда я купил билет на этот чертов теплоход и поплыл через проклятый океан.

Фрагменты реальности Фейри повсюду, сбивают все самолеты, на которых я поднимаюсь.

Я обдумываю вероятность того, что, пока я вернусь, Дэррок успеет поймать ее, удалить мою метку с ее головы и отрезать мне способ поиска.

Я начинаю чувствовать ее.

Она жива. И все еще с моей меткой.

Но то, что я ощущаю, не соответствует ситуации. Я ожидал горя.

Эта женщина убила меня, а среди людей близость порождает определенную эмоциональную связь.

Но похоть? Кого она может хотеть вскоре после того, как меня не стало?

Я развлекаюсь мыслями о том, что метку можно и сжечь.

А когда я наконец добираюсь до книжного магазина, что же я вижу там?

Женщина, которая призывала меня на помощь, а затем при первой же возможности воткнула копье мне в спину, не потерялась в Зеркалах и не требует спасения.