— Еще одна моя любимая рубашка. Чем тебе не нравится мой гардероб?
Бэрронс запустил руки мне под футболку и расстегнул бюстгальтер. Я вздрогнула, когда он коснулся моих сосков.
«Иди, ты должна торопиться...»
«Заткнись», — проворчала я про себя. Этот голос я оставила в Дублине, там он мучил меня в моей спальне.
«Все будет потеряно... Это должна быть ты... Иди».
Я зарычала. Ну почему она не оставит меня в покое? Сорок пять минут она молчала. Почему сейчас? Я же не сплю. Я в сознании и знаю, что мне нужно. Мне нужен Бэрронс. «Уходи», — пожелала я. И застонала: «Пожалуйста».
— Что «пожалуйста», Мак? На этот раз тебе придется просить, подробно все проговаривая. Я ничего не сделаю, пока ты об этом не попросишь.
— Ага. Слова для тебя ничего не значат, но сейчас ты на них настаиваешь, — прошептала я ему в губы. — Ну ты и лицемер.
— А у тебя раздвоение личности. Ты хочешь меня. Всегда хочешь. Думаешь, я этого не чувствую?
— У меня нет раздвоения личности.
Иногда Бэрронс подбирается слишком близко к сути. Я расстегнула его штаны и запустила руку внутрь. Он был тверд, как камень. Боже, как же хорошо.
Бэрронс напрягся, зашипел сквозь зубы.
«Поторопись... Он идет...»
— Отстань от меня, — огрызнулась я.
— Через мой холодный труп, — хрипло сказал Бэрронс. — Ты же держишь меня за член.
Он сказал мне, где сейчас окажется то, за что я держусь, и мои кости превратились в воду, пытаясь уронить тело на пол и позволить Бэрронсу делать все, что он хочет.
— Не ты. Она.
— Кто она?
Рука вцепилась в рукав моей куртки, и я не глядя знала, что это не его рука.
— Поцелуй меня, и она уйдет.
Мне нужно было ощутить его внутри, я хотела его почти до боли. Я была горячая и влажная, и, кроме него, ничто сейчас не имело значения.
— Кто?
— Поцелуй меня!
Но Бэрронс не стал этого делать. Он отстранился и посмотрел мне за спину. По выражению его лица я поняла, что не только я могу ее видеть.
— Я думаю, она — это я.
Он посмотрел на меня, на нее, снова на меня.
— Это шутка?
— Я знаю этот особняк. Знаю это место. И не могу найти другого объяснения.
— Невозможно.
«Мы почти опоздали. Идем, СЕЙЧАС».
Это была уже не просьба и не шепот. Это был приказ, и схватившая меня рука была безжалостна. Как бы сильно мне ни хотелось остаться здесь и забыться в сексе, как бы отчаянно я ни желала снова ощутить Бэрронса внутри, почувствовать единение с ним на самом примитивном уровне, я не могла не подчиниться.
Но боже, как же я в нем нуждалась! Настолько, что даже злилась. Я никогда не хотела так сильно желать мужчину — настолько, что его отсутствие ощущалось, как физическая боль. Никогда бы не поверила, что мужчина сможет контролировать меня и мою жизнь.
Я слезла с коленей Бэрронса и шагнула прочь.
Он схватил меня за рукав. Ткань порвалась, когда я двинулась дальше.
— Нам нужно поговорить об этом! Мак!
Я помчалась по коридору, преследуя женщину, как собака — собственный хвост.
Белая половина будуара была засыпана лепестками и освещена тысячей свечей. Мерцающие бриллианты, парящие в воздухе, оказались крошечными звездами. Несколько камней, которые оказались на стороне Короля, тут же погасли, словно им не хватало кислорода или же тьма была настолько густой, что не пропускала света.
Обнаженная фаворитка лежала на белоснежных мехах у белого камина.
В тени в дальней части комнаты двигалась темнота. Король наблюдал за возлюбленной через Зеркало. Я чувствовала его там, огромного, древнего, сексуального. Фаворитка знала, что он наблюдает за ней. И лениво потянулась, скользнула руками по телу, запустила пальцы в волосы, выгнула спину.
Я думала, что мой резиновый поводок закончится здесь, связав меня с фавориткой, но он все еще тянул меня. Невидимая привязь уходила дальше, сквозь темное Зеркало на черную половину спальни.
Я хотела шагнуть туда и присоединиться к безграничной древности.
И не решалась ни на шаг приблизиться к теням.
Меня призывал сам Король? Или часть Короля, стоящая за мной? Нужно было это выяснить. Я назвала Иерихона трусом, но и сама жутко боялась.
«Я хочу.» — призывал голос.
Это я понимала. Я тоже хотела. Секса. Ответов. Конца своим страхам, так или иначе.
Но голос шел не от женщины на ковре.
Он шел с темной стороны будуара, которая целиком состояла из кровати. Это был приказ, которому я не могла не подчиниться. Я пройду сквозь Зеркало, и Бэрронс уложит меня на кровать Короля Невидимых, накроет меня своей страстью и тьмой. И мы поймем, кто мы. Все будет хорошо. Все наконец станет ясно.
Я посмотрела на Зеркало, которое убивает всех, кроме Короля и фаворитки, и снова стала пятилетней. Сон о Холодном Месте накрыл меня, и я поняла, что очень многое забыла.
Я каждый раз проходила через эту комнату: наполовину белую, наполовину темную, теплую и ледяную. Но в детстве меня так пугало продолжение кошмара, что я забыла, как начинался сон. А он всегда начинался здесь.
И всегда было сложно заставить себя шагнуть сквозь Зеркало, поскольку больше всего я хотела остаться на теплой стороне, потеряться в бесконечном повторении прошлого, которого мне не вернуть, и горя — боже, да я же тогда вообще не понимала, что такое горе! Горе бродило по темным коридорам и знало, что двое влюбленных, слишком глупо недооценивших отпущенное им время, никуда от него не денутся. Воспоминания бродили по коридорам, а я шла за ними, как печальный призрак.
Но разве иллюзия не лучше, чем ничто?
Я могла остаться здесь и больше никогда не встретиться с осознанием того, что тут лишь пустота: сны, соблазн, магия.
Ложь. Все ложь.
Но здесь я могла забыть.
«Иди НЕМЕДЛЕННО».
— Мак, — тряс меня Иерихон. — Посмотри на меня.
Я могла различить его вдали, за мерцающими бриллиантами и призраками прошлого. За ним, в Зеркале, я видела чудовищный темный силуэт Короля, а Иерихон казался лишь его тенью, отброшенной на белую половину комнаты. Возможно, тень фаворитки тоже кажется иной по ту сторону Зеркала. На его части она станет похожа на него? Большой и сложной, соответствующей тому, чем он является? Там, в благословенной, мягкой, сакральной тьме, кем она была? Кем была я?
— Мак, сосредоточься на мне! Посмотри на меня, скажи что-нибудь!