Инспекторов он отпустил, бросив на прощание несколько самых банальных слов. Они выходили один за другим, передавая ему письменные рапорты и кланяясь с удручающим равнодушием, лишенным всякой преданности. Разумеется, их поведение изменится, когда он займет высший пост, ведь на архангела Михаила они всегда взирали с почтительным страхом. Последний из них, проводивший инспекцию молдавских окопов, на какой-то миг задержался и не сразу вручил ему свой рапорт.
– Что-нибудь еще, инспектор?
В темных глазах офицера сверкнула ярость.
– Зачем нужны эти проклятые рапорты, Ваша Милость?
Он не сразу привык к этому обращению, установленному для руководителей высшего ранга. Пришлось освоить также Вашу Светлость и Ваше Сиятельство, предназначенные для верховного лидера Европы. Будучи знатоком Каббалы, он постарается приспособить ангельскую иерархию к коллективному бессознательному европейцев.
– Эти проклятые рапорты, как вы изволили выразиться, нужны для того, чтобы информировать нас о состоянии наших войск, – ответил он спокойно.
– Я больше трех лет вхожу в состав инспекторов, и все эти три года я сообщаю о бедственном положении солдат на фронте, но ничего не изменилось. Ничего не изменилось.
Несчастный безумец, неужели ты забыл, что говоришь с престолом из круга восемнадцати, неужели ты не понимаешь, что подписываешь себе смертный приговор?
– Не вам судить о решениях старших чинов иерархии, инспектор.
– Каких решениях?
Он встал и твердо выдержал горящий взгляд собеседника.
– У меня нет ни времени, ни желания обсуждать их с вами. Как мне говорили, вы женаты и у вас есть ребенок?
– При чем тут это?
Он оборвал инспектора, хлопнув ладонью по деревянному столу.
– При чем? Вы что, не хотите их увидеть?
Офицер побледнел, сжал челюсти и кулаки, словно готовясь броситься на своего руководителя, но сдержал себя, и только обильный пот выдавал, каких усилий ему это стоило.
– Быть может, вы умрете раньше меня, Ваша Милость, – ответил он дрожащим от ненависти голосом.
– Вы смеете угрожать мне?
– Я – нет, но всегда следует опасаться своих друзей, Ваша Милость.
Офицер бросил рапорт на стол, повернулся на каблуках и яростно устремился к выходу.
Он посмотрел на часы: до назначенной встречи оставалось десять минут. Он снова сел за стол и машинально положил последний рапорт на пачку других. Он сожалел, что не успел задержать офицера. Что тот имел в виду, говоря о недоверии к друзьям? Он отогнал эту мысль, нервно передернув плечами. Ни один инспектор не может знать, что происходит на самых нижних уровнях бункера. А вот за дерзость ему предстоит военный трибунал, где его приговорят к смерти. Нынешняя обстановка не благоприятствует тем, кто не смог совладать с нервами и тем или иным манером вышел из строя.
Англо-американец с двумя сотрудниками ожидал его в крохотном природном гроте, куда можно было добраться по старым вентиляционным трубам, в теории зацементированным. Они проделали небольшое отверстие в бронированной стене, чтобы встречаться в надежном и скрытом от всех месте, не покидая при этом гигантскую сферу бункера. Кроме них, никто не имел права проникать сюда. Комнаты и коридоры различных подземных уровней были напичканы подслушивающими устройствами и камерами наблюдения, и это было, наверное, единственное место, где можно было поговорить, не рискуя быть услышанным. Правда, приходилось мириться с грязью, влажностью и неописуемым запахом сточной ямы.
Англо-американец, пятидесятилетний человек с пепельными волосами, белыми ресницами и невыносимо светлыми глазами, встретил его с горькой складкой на губах, которую считал улыбкой. Двое других приветствовали его кивком: молодой человек с военной выправкой и бритым черепом, темноволосая женщина с жесткими чертами лица, затянутая в безупречный костюм. Лучи фонариков, казалось, вырезали их головы из скалы.
– Наше правительство попросило нас перейти к последнему этапу нашего плана, Ваша Милость, – без предисловий бросился в атаку англо-американец.
Он опустился на каменный столбик, служивший ему сиденьем и во время предыдущих встреч.
– Почему так рано?
– Потому что пришла пора освободить Европу от ига архангела Михаила. Мы полагаем необходимым начать возрождение после десяти лет войны и хаоса. Пусть задует наконец ветер перемен.
– За эти десять лет войны и хаоса мы должны прежде всего поблагодарить вас, дорогой мой.
Англо-американец кончиками пальцев пригладил свои светлые волосы. Темноволосая женщина закурила и на мгновение исчезла в клубах дыма. Он всегда опасался женщин, особенно курящих. Во многом именно из-за таких созданий Европа рухнула в пропасть.
– Всему свое время. Время бросать камни и собирать их. Время сеять и время пожинать плоды.
– И когда же вы планируете пожать их?
– Через полгода. Необходимый срок, чтобы наши войска заняли позиции в Средиземном море.
– Какое это имеет отношение ко мне?
На какой-то миг лицо англо-американца приняло изумленное выражение. Мужчина с бритым черепом по-прежнему держал руки в карманах своего плаща. Темноволосая женщина курила, откинув голову назад, с полузакрытыми глазами. Безмолвие подземелья нарушалось равномерным рокотом отдаленных разрывов.
– Архангел Михаил становится все более и более подозрительным, с ним все труднее встретиться, его охрана постоянно растет. Мы рассчитываем на вашу помощь, чтобы проникнуть к нему в нужный момент. Мне кажется, мы уже затрагивали вопрос о вашем участии в…
– Затрагивали, как вы говорите, но никогда не уточняли.
Англо-американец с легким раздражением отмахнулся.
– Именно для такого рода уточнений мы и вызвали вас сегодня утром.
– Вызвали? Я не состою у вас на службе, я вам не лакей.
Темноволосая женщина наклонилась вперед и искоса взглянула на него. Англо-американец расставленными пальцами взлохматил свою шевелюру и приподнял верхнюю губу: оскалившаяся собака, готовая наброситься и укусить.
– Разумеется, Ваша Милость. Мне следовало сказать, что мы вас пригласили. Я не забыл о том, что обращаюсь в настоящий момент к будущему главе европейского правительства.
– Я все еще не понимаю, почему вы решили поддержать мою кандидатуру.
Темноволосая женщина раздавила окурок точным и одновременно яростным ударом каблука.
– Наше правительство желает возобновить искренние и сердечные отношения с Европой. И мы полагаем, что именно вы самый подходящий для этого человек.
– Это не ответ.
Англо-американец испустил звучный вздох.
– Скажем так, из всех членов кружка восемнадцати вы наиболее открыты для сотрудничества.