— Люди? Ты говоришь о людях?! — Щека Ковальского несколько раз дёрнулась.
— Да, они люди! — Мари была непреклонна. Её смертельно бледное лицо источало отрешённую усталость. — Ян, надевай шлем, и давай выбираться отсюда.
Ковальский, казалось, не слышит её слов.
Худшего морального состояния он не испытывал никогда. Если знакомый ему мир был жесток, то новая реальность, открывшаяся разуму, казалась не просто жестокой — она виделась Яну отвратительной, не имеющей права на существование, но…
Она была. Высилась зданиями мегаполиса, пульсировала потоками не прекращающих поступать данных в процессорных блоках, образующих мрачные, подпирающие свод зала неисчислимые колоннады.
Мир рухнул в его сознании. Там воцарилась пустота. Неприукрашенная действительность казалась настолько отвратительной, что он непроизвольно отторгал её.
Как жить дальше? В чём искать смысл элементарных поступков?
— Куда мы пойдём, Мари?.. Эти истуканы загружают наши чувства, мысли, наслаждаются или ужасаются, изнывают от страха, ловят свой кайф… Этот город проклят!
— Как прокляты все города на неведомой тебе Земле, Ян, — едва слышно продребезжал андроид. — Там, где человекоподобные сервомеханизмы обслуживают своих создателей, исполняют их прихоти или удовлетворяют похоть. Я знаю это. Но они никогда не осознают, что с ними делают. Там, на Земле, нет этой проклятой серебристой пыли… Ты прав… Я понял, что такое страх… И тебе лучше убить меня сейчас, иначе, рано или поздно, я найду тебя сам.
— Что, не понравилось чувство страха? Или занимает много места? Стерилизуй память, — мрачно посоветовал Ковальский.
Отвернувшись от дройда, он поймал полубезумный после всего увиденного и пережитого взгляд Мари.
Только они двое понимали друг друга практически без слов.
Может быть, сейчас они оставались единственными нормальными людьми на Проционе, кому ещё дано любить по-настоящему, без оглядки, без контроля со стороны машин, вопреки навязанной воле, не из жажды наслаждений…
Кристальное чувство, звенящее, прозрачное, полное горечи и нежности, оно, словно вызов всему миру, вспыхнуло в одну минуту, когда их души, заблудившиеся в одиночестве, внезапно потянулись друг к другу, не пытаясь найти мотивов, не объясняя причин…
Только незримая нить, связавшая их судьбы, противостояла сейчас безумию и отчаянию.
Оба, не сговариваясь, пару секунд удерживали взгляды друг друга, потом Ян встряхнул головой, словно пытался отогнать назойливый звук.
Не получилось.
Вой сирен прорывался сквозь звукоизолирующее покрытие, по окнам, словно злые не солнечные зайчики, плясали отсветы проблесковых маячков десятков, если не сотен патрульных машин.
— Он тянул время, — произнёс Ян, с ненавистью посмотрев на неподвижное тело дройда.
— Я знаю, — выдохнула Мари. — Но это был единственный способ узнать правду, не пропуская его память через собственное сознание.
— А далеко мы сможем унести это знание? — Ковальский шагнул к окну и тут же инстинктивно отпрянул в сторону, заметив, как неумело, но шустро передвигаются снайперы по крыше противоположного здания.
— У этого урода не осталось передатчиков?
— Нет. Но здесь особая система охраны. Это была ловушка, Ян. Они достаточно узнали о человеческой психологии, чтобы ждать чего-то подобного. Как только мы вошли, кольцо уже начало смыкаться. И никакие уловки не могли предотвратить западни.
— И что теперь? Будем сдаваться? Для их очередных опытов?! — Ковальский брезгливо выдернул трофейный датчик из своей экипировки и швырнул в грудь дройду. Микрочип отскочил от сферического защитного кожуха и упал на пол.
Мари слабо улыбнулась.
— Я люблю тебя, Ян. За то, что ты такой…
— Какой?
— Мрачный.
Он не понимал, что это — чёрный юмор, искренние слова или первые признаки отчаяния от осознания того, как бестолково они угодили в заранее расставленную ловушку.
Теперь оба знали правду, знали так много, что им не хватало лишь крупицы истины, чтобы наступило полное понимание: что представляет собой колония Проциона, как возникли они сами и сколько шагов осталось до пропасти, откуда уже не будет возврата, по крайней мере, для людей.
Правда…
Но куда её нести, эту правду, кому и зачем?
Исход рискованной акции казался предрешённым. Мир недобро смотрел на них сквозь компьютеризированные, снабжённые проникающими сканерами прицелы автоматического оружия окруживших здание и заполонивших нижние этажи сервомеханизмов.
«Откуда на борту колониального транспорта столько оружия? — промелькнула в рассудке Ковальского пришедшая не ко времени мысль. — Ведь где-то нашлись и боевые программы для дройдов, и обучающие модули для нас…»
Мари коснулась его плеча.
Ян обернулся. Она протягивала ему ладони. На одной лежали две капсулы микроинъекторов, на второй кристаллодиск.
— Сделай инъекции и загрузи данные.
Ян молча вставил диск в специальное гнездо боевого шлема.
На проекционном забрале тут же отобразилась схема здания.
— Арсенал. Тремя этажами выше. Наше умение убивать не поможет, даже вкупе с боевыми метаболическими препаратами.
— Я знаю. — Ян один за другим вколол себе оба тюбика.
Зрение на секунду помутилось, затем начало проясняться.
Доза боевого стимулятора превышала допустимую норму в два раза.
— Мари, они ждут нас внизу. Значит, единственный путь — наверх.
Она кивнула.
— Будем двигаться быстро, чтобы в давке люди остались позади дройдов.
Мари не ответила. Слова сейчас были лишними. Оба понимали, что выбраться из здания — один шанс на миллион. Но у людей всегда есть надежда. Безумная надежда, не позволяющая опустить руки.
Ян подошёл к двери.
Мари встала сбоку.
— Наш шанс — арсенал. Ты знаешь, как нужно бороться с дройдами, — раздался в коммуникаторе Яна её голос. — Мы должны обратить их преимущества в недостатки.
— Я люблю тебя, Мари, — тихо произнёс он и, уже вскидывая «Абакан», добавил: — Работаем!
Она молча рванула на себя дверное полотно.
Ян, стоявший напротив двери, выпустил в расширяющийся проём длинную очередь.
Из-под его ног, едва не ударившись о косяк, вылетела граната.
Они вжались в простенок, по разные стороны от сдвинутой по направляющим двери.
В кабинете Нагаева полыхнул оглушительный взрыв.
— Вперёд! — Ян первым метнулся в дверной проём, под ноющий рикошет не нашедших цели осколков.