Оружие прочно прикрепилось к броне, войдя креплениями в специальные пазы. Капитан, исподволь наблюдавший за действиями Дарлинг, мысленно подметил, что девушка все делает без суеты и лишних движений, машинально, — для нее все происходящее не больше чем рутина.
Внезапно по осунувшемуся лицу Титановой Лозы промелькнула тень удивленного недоверия. Похоже, Дарлинг что-то заметила и несколько секунд напряженно обдумывала внезапно сделанное открытие, а затем машинально отступила на шаг, при этом ее рука согнулась в локте, оружие активировалось, выдвигая под указательный палец сенсорную гашетку.
Баграмов даже не шевельнулся.
Срубить ее короткой очередью из ИПК не составляло проблемы, но он остановил рефлекторную реакцию.
— Проблемы? — Егор, не меняя позы, вопросительно посмотрел на нее.
— Ты… натурал?! — Дарлинг не стреляла, в ее взгляде вдруг промелькнула брезгливая жалость.
Егор не понял вопроса.
— В смысле?
— Точно, чокнутый… — Она опустила руку, армган тут же сдвинулся чуть назад, гашетка автоматически сложилась в корпус. — Ты вообще на что рассчитывал? Выжить тут?!
— Так. — Баграмову категорически не нравилась двусмысленность ситуации. — Кто такие натуралы? Надеюсь, речь не идет о сексуальной ориентации?
— Ты больной на всю голову, если решился проникнуть в Зону, нацепив этот ржавый хлам. Тебя прибьют, не пройдешь и десяти шагов!
— Как видишь, прошел! — огрызнулся капитан. — Лучше объясни, кто такие натуралы? В твоем понимании?
Дарлинг поджала губы, затем все же ответила:
— Натуралы — это люди из-за Барьера. Чистые. Неимплантированные. Знаешь, я думала, что в Большом Мире уже не осталось таких придурков, которые смертельно рискуют в поисках романтики. Видимо, ошиблась.
— Я здесь на боевом задании! — Егор на секунду утратил самоконтроль. Вмиг в душе вспыхнул жаркий удушливый ком — жалящий клубок раздирающих рассудок противоречий, где сплелись и травматические вспышечные воспоминания, и острое, режущее беспокойство за жизни ребят из его группы, и категорическое непонимание происходящего вокруг. — Нас послали через Барьер, мы первыми прошли по проложенному под землей тоннелю! — Он заговорил резко, грубо. Все, что видел и воспринимал Баграмов, шло вразрез с элементарной логикой. Мысли, чувства, ощущения — их не списать на контузию, полученную в момент взрыва вертолета, не выкинуть из головы, как галлюцинацию, и не принять как данность…
Замкнутый круг, словно он застрял где-то между небом и землей, между правдой и ложью.
— Стоп. — Дарлинг отступила еще на шаг, но на этот раз активировала не оружие, а сканер, чиркнула лазерным лучом по маркеру бронескафандра Егора, нахмурилась, мысленно споря сама с собой, затем ее взгляд неожиданно замутился, словно рассудок девушки на долю секунды ускользнул в иное измерение. — Как ты сказал: капитан Баграмов? Военно-космические силы России? Двенадцатый отряд особого назначения? — Казалось, что она уже не цитирует услышанное, а извлекает информацию из недоступного Егору источника.
— Да, — кивнул он.
— Есть такой в базе данных. — Огонек мистического ужаса мелькнул и погас в ее глазах. — Серийный номер бронекостюма, имя, фамилия, звание, подразделение — все совпадает. За исключением одной небольшой проблемы — капитан Баграмов и его группа без вести пропали в «Курчатнике» четыре года назад!
Академзона. Бункера Ковчега
Генрих Хистер частенько захаживал в главный информационный центр.
Здесь, в самом охраняемом из бункеров, сплетались незримые нити информационных каналов, на сотни экранов выводились данные, полученные через сеть мью-фонов — устройств связи, созданных техносом Пятизонья.
Хистер был циничен и хитер. Он выстраивал свою власть над Ковчегом, эксплуатируя сильные, но низкие человеческие качества, держа подчиненных в постоянном страхе, сознательно преувеличивая опасность, источаемую отчужденными пространствами, внушая рядовым членам группировки ненависть к техносу, и в то же время спокойно используя его достижения в личных целях.
Ни одно средство коммуникации, кроме мью-фонов, извлекаемых из подбитых механоидов, не работало в Пятизонье столь же бесперебойно и адекватно.
Хистер, постоянно твердя о своей непримиримой ненависти к любому порождению эволюционировавшей техносферы, создал целую сеть мью-фонных устройств, через которую к лидеру Ковчега стекалась информация о событиях, происходящих не только в труднодоступных участках отчужденных пространств. Благодаря тайной сети мью-фонов он был прекрасно осведомлен обо всех разговорах и поступках подчиненных, умело манипулируя полученными сведениями.
Он карал и миловал, упиваясь ничем не ограниченной властью, возвышал одних и уничтожал других, но были и в его жизни тайны, моменты, о которых он никогда не рассказывал в пламенных речах, обращенных к «совершенным людям» — так Генрих Хистер именовал наиболее верных своих приспешников.
Этим утром он наблюдал за пульсацией, затем некоторое время провел, созерцая кровавое реалити-шоу, продолжавшееся, пока боевые группы зачищали зону тамбура, и хотел уже отправиться обедать, когда его внимание привлекла к себе группа обособленных устройств голографического воспроизведения, так называемый «аларм-сектор», куда поступали данные от аварийных устройств, включающихся в случае ситуаций непредвиденных, связанных с гибелью боевых групп.
Повернувшись на звук тревожной сигнализации, он оперся о спинку кресла, впившись взглядом в объемное изображение.
Передающее устройство подергивалось, видимо, командир патрульной группы, личные данные которого присутствовали в развертке телеметрии, в данный момент пребывал в агонии.
Хистер заинтересованно подался вперед.
Что там могло произойти?
В фокусе передающего устройства плясали язычки пламени, виднелся участок опаленной, дымящейся почвы, затем голова Дитриха запрокинулась, и лидер Ковчега внезапно увидел стройную девушку, облаченную не в боевую экипировку, а в странный облегающий тело цельнокроеный костюм…
Хистер смертельно побледнел.
Оператор, следящий за другими стереомониторами, внезапно услышал сдавленный, сипящий звук, обернулся — и не поверил своим глазам: Генрих Хистер, которого было принято считать богом, стоял подле секции аварийных экранов бледный как смерть, его фигура сгорбилась, плечи опустились, водянистый взгляд сочился ненавистью и страхом, губы мелко дрожали, словно он увидел на экране акт собственной смерти.
Оператор не успел ничего предпринять.
Хистер, повернув к нему трясущуюся голову, вдруг, изменяя обычной надменной вальяжности, закричал тонким, срывающимся на визг голосом:
— Всем группам — тревога! — Он резким движением потянулся к пульту, остановил кадр, дрожащими пальцами указал на странную девушку и выкрикнул: — Взять ее живой! Немедленно! — Хистер орал так, словно его в эту секунду самого рвали на части. — Не дать ей уйти!