Один из солдат ударил по стволу Платта собственным ружьем:
— Что ты тыкаешь парня? Пусть идет сам.
У этого солдата были такие же рыжеватые волосы, как и у Джейка. Лицо у него было интеллигентное и мужественное. Он единственный из всех был побрит и явно умел пользоваться зубной щеткой.
И в глазах у него, в отличие от остальных, светилась доброта.
— Благодарю, — негромко проговорил Джейк. — Я Джейк Бранфорд.
— Джедедия Самуэльсон, — откликнулся парень. — Насколько я понимаю, ты наш гость, а не узник. Пока что.
Они уже были недалеко от гребня горы и углубились в чащу леса.
— Ну вот, паренек из Гобсонс-Корнера, — проговорил Шредер. — Теперь веди нас.
Вот это здорово!
Просто класс!
В кои-то веки попал в лес, и вот надо найти дорогу к дому. И что же?
Он огляделся в поисках знакомой дороги или хотя бы примет, на нее указывающих.
Nada, как говорят испанцы. Ни фига.
Только перепутанная сетка еле заметных тропинок.
Эники-беники, ели вареники. Раз. Была не была.
— Что ж, за мной, — махнул он рукой, поворачивая направо.
Платт забежал вперед и встал на его пути.
— Видать, ты север от юга не можешь отличить, — ухмыльнулся он.
Самуэльсон молча подтолкнул его налево.
— Я так и думал, — бросил Джейк.
Спутники снова обступили его, и все молча двинулись вперед.
Нескончаемый ли зуд от блох был тому виной, или ноющая рана на щеке, или разбитые до боли ноги, обутые в грубые башмаки, или все вместе, но когда впереди показались первые строения, Джейк почувствовал себя совершенно измотанным и еле держался на ногах.
Поход оказался долгим. Чересчур долгим.
Они же актеры. Они тоже плохо ориентируются в лесу.
Наверное, мы умудрились протопать до Делавэра и обратно.
И все же теперь он дома.
Наконец-то!
Теперь Байрон и родители во всем разберутся.
Если только уже не знают что к чему.
Если Козаар уже не связался с ними.
Тихо.
Что-то уж слишком тихо.
Не слышно машин. Не воют газонокосилки. Ни одного привычного звука маленького города.
Уму непостижимо! Они уже подходили к Школьной улице. Вот спортивная площадка…
Грязь.
Дорога незаасфальтирована.
Джейк в полном потрясении оглядывался вокруг.
Перед ними действительно поселок. Вот он весь на ладони.
Но это не Гобсонс-Корнер.
Никаких фонарных столбов. Никакой тебе спортивной площадки. И в помине нет водонапорной башни, нет монумента на углу Школьной и Мейн-стрит в память солдат, сложивших головы во Вторую мировую войну.
В голове у него словно все рассыпалось.
Он хотел было что-то сказать, но так и стоял молча, не произнося ни слова.
На ближайшем углу слева, где разбитая грунтовая дорога пересекалась с мощеной улицей, высился гранитный столб с выбитыми названиями: «Школьная улица» и «Мейн-стрит».
Мейн-стрит начиналась обшитым досками домом средних размеров.
Музей. Мемориальный музей Овермайера. Основанный одной из старейших семей Гобсонс-Корнера.
Но он был совсем другой. Меньше. Без крыльца и задней пристройки.
Не говоря уже об отсутствующей бронзовой табличке на передней лужайке. А где кизиловое дерево? А эстакада, ведущая к подъезду?
А в окне первого этажа, там, где должно быть помещение музейного офиса, Джейк увидел… мебель. Никаких офисных каталожных шкафчиков с файлами, никаких компьютеров.
— Они должны быть здесь, — пробормотал один из солдат с ярко-рыжими волосами и веснушками и беспокойно бегающими глазками. Он побежал к дому.
— Мама! Папа!
— Ты куда? — рявкнул Шредер.
— Это же мой дом! — крикнул, не оборачиваясь, солдат.
— Овермайер, сейчас же вернись!
Он что?..
Разве они?..
Немедленно наладить связь!
Смеху подобно!
Но это же невероятно.
Но идут-то они по улице, именуемой Мейн-стрит. И поворот такой же, как в Гобсонс-Корнере. И брусчатка точно такая, как проглядывает из-под старого покрытия у них за домом.
Только куда делось само покрытие. И тротуар мощен кирпичом, а не зацементирован. И дома совсем другие.
Закусочная Смита. Кузница. Гончарная. Сейчас главная аптека.
Скобяная лавка Бена. Галантерейная Гобсонс-Корнера.
А дальше за Мейн-стрит, там, где она заворачивает и скрывается из виду, три кирпичных здания. Те, где всегда мечтала жить мама.
Но и они не похожи на себя.
Некрашеные. Какие-то голые.
Но те самые. Те самые, что в книге.
Эврика! Это же то самое. Как в книге с чердака: «Гобсонс-Корнер XIX века. История в фотографиях».
Джейк бросил взгляд на лавки, тянущиеся вдоль Мейн-стрит. Прищурился, стараясь представить себе черно-белый городской пейзаж. Запыленный. Поцарапанный.
Точно!
То самое.
Контуры домов. Вид улицы.
В точности как на фото.
Мейн-стрит, Гобсонс-Корнер, 1860 год.
Но как это возможно?
Как я мог здесь очутиться?
Джейк прокрутил последние сутки. От начала поездки на велосипеде в лесу под проливным дождем до лачуги на столбах и молнии.
Меня ударило молнией!
У меня мозги набекрень. И все это мне мерещится.
А то и того хуже.
Я вовсе и не здесь.
Может, меня и вовсе нет.
Был да сплыл.
Лучше об этом вообще не думать.
Так вот что значит чувствовать себя мертвым?
Только мертвым-то он себя как раз и не чувствовал.
Совсем даже наоборот.
Он будто вновь родился.
Живее некуда.
Только позавидуешь.
Словно впервые в жизни он действительно дома.
Стоп, стоп, стоп! Спокойнее, Джейк. Думай головой.