— Давай, давай, попробуй, — легкомысленно отозвался он, вешая свою сумку на крючок, — пока мало кому удавалось.
В сумке что-то звякнуло.
На кухне я сразу с головой залез в холодильник в поисках чего-нибудь съедобного. Нашлась банка каких-то консервов без этикетки и яйца.
— Ух ты! — послышался возглас Юрки.
Не обращая на это внимания, я осторожно потащил к столу все разом, да еще и прихватил полбанки майонеза.
На полу, рядом со столом, возле пустой миски в ожидающей позе сидел Уголь. На звук открывшегося холодильника, что ли, пришел?
На гостя он смотрел с брезгливой снисходительностью и на его восторженный возглас не прореагировал. Мало ли на свете двуногих? А вот кормят из них не все! Поэтому он подождал, пока я все сгружу на стол, и подошел потереться об ноги.
— Это Уголь, — пояснил я Юре, почесывая кота под подбородком, — бабкин кот. Он позавчера сюда вернулся.
После того, как мы все вместе пообедали, мы наконец пошли в бабкину комнату. Опять все втроем, потому что Уголь шел с нами, подняв хвост трубой и путаясь под ногами.
Несмотря на солнечный день, в бабкиной комнате было сумрачно и холодно. Я показал на гигантский шкаф у стены.
— Надо попробовать его отодвинуть. Один я не смог.
— Да тут бригада грузчиков нужна! Вон какое чудовище! А вы его продайте, он, наверное, жутко старый и стоит дорого.
— Бабка нам, ну, точнее, отцу завещала дом, а мебель еще одним родственникам. Они только два шкафа отсюда и не забрали, так что я думаю, ничего он не стоит, — рассудительно сказал я. — А у меня на его счет подозрения есть. Только я тебе потом о них расскажу, когда отодвинем.
— Ну, давай пробовать, — Юра развел руками, — проиграл так проиграл!
Между шкафом и стеной была небольшая щелка — еле-еле хватило просунуть кончики пальцев. Из щели слегка тянуло холодом — дом упорно не хотел прогреваться, несмотря на постоянно горячую печь и наступающее лето.
Гислер ухватился за шкаф с другой стороны.
— Раз, два — взяли! — скомандовал я, и мы потянули изо всех сил. Уголь, сидевший на полу и с любопытством наблюдавший за нами, спасся бегством с тревожным мяуканьем. Совместными усилиями мы оттащили шкаф почти на метр от стены, он угрожающе накренился, и нам пришлось его удерживать, чтобы он не упал.
Шкаф качнулся обратно и замер. Я отер разом вспотевший лоб.
— Да, если бы он свалился, то лето в больнице нам было бы обеспечено! — заметил Юра.
— Всю жизнь мечтал поваляться в больнице, да еще летом, — усмехнулся я.
— Точно! Трава зеленеет, на улице птички поют, а ты на белых простынках, ручки-ножки на растяжечках, укольчики раза три в день и килограмм таблеток на завтрак! — ядовито перечислил Юра. — Я пас!
— И каждый день трехлитровая клизма! — серьезно добавил я. Он заржал так, что слышно было, наверное, на соседней улице.
Тем временем я заглянул за шкаф и совсем не удивился тому, что там увидел. В таком странном месте все так и должно быть.
— Что здесь? — из-за шкафа появилась довольная и любопытная физиономия Юры.
— Ну и ну, — только и сказал он.
Перед нами в полуметровой стенной нише была дверь. Даже на вид она казалась толстой и мрачной. Металлические полосы, сковывавшие ее, пересекались, образуя клетки, как на шахматной доске.
— А подвал здесь есть? — почему-то понизив голос, спросил Юра.
— Есть, только туда дверь с улицы ведет, с той стороны, — я махнул рукой. — Там уголь хранился, еще даже осталось немного.
Кот, незаметно вернувшийся, услышал свое имя и подошел поближе.
— Ты посмотри! — сказал я Юре. Перед дверью лежал слой пыли пальца в полтора. Она собиралась в невесомые комки, и ее слегка перекатывало сквозняком. Но не это было главное. По пыли к двери шли кошачьи следы, подходили к ней и просто исчезали.
— Странно, — недоуменно протянул Юра. — Эй, ты, животное, ты что, сквозь стены ходить умеешь?
Кот не ответил, он не собирался выдавать свои тайны.
А потом Юра протянул руку, чтобы ощупать низ двери, и уже второй квадрат, тихо скрипнув, провалился внутрь ее. Это был небольшой лаз сантиметров двадцать на двадцать, похоже, сделан он был специально для кота. Обрадованный Уголь тут же исчез внутри, только потревоженная пыль поднялась.
Так мы и сидели на корточках перед темной дырой кошачьего лаза. Оттуда ощутимо тянуло сквозняком.
— Хорошая дверца! — тоном знатока сказал Юра. Он по-прежнему держал лаз открытым, и было хорошо видно, какая она толстая — сантиметров десять, не меньше.
Изнутри на нас уставились светящиеся желтые глаза.
От неожиданности Юра аж дверцу отпустил, ругнулся вполголоса.
— Это Уголь, — укоризненно сказал я, — нас ждет.
— Можно фонариком внутрь посветить, посмотреть, что там. Фонарик у вас есть? — похоже, Юра был заинтригован.
Я не ответил, осматривая внимательно дверь. На ней имелись дверная скоба и дырка для ключа.
— Так есть фонарик? — нетерпеливо поинтересовался Юра.
— Я идиот! — хлопнул я себя по лбу. — У меня же ключ какой-то в кастрюле отмокает!
Юра покосился на меня как на сумасшедшего.
— А почему в кастрюле?
— Потому что не нашлось ничего больше, я его бензином залил, чтобы ржавчина отошла.
— А-а-а, — протянул Юра, — ну тогда давай попробуем его.
— Пошли, я тебе заодно наш подвал покажу.
Ключ из подвала никуда не делся, так и лежал в кастрюле. Ржавчина теперь с него стиралась обычной тряпкой. Хорошо бы ему еще и проветриться, но уж очень не терпелось попробовать открыть дверь, так что мы ринулись в бабкину комнату, провонявшие бензином.
Тяжелый, скорее всего стальной ключ вошел в скважину точно, с едва заметным щелчком, но повернулся только после пятой попытки.
— Надо было туда масла машинного налить, смазать! — хлопнул себя по лбу Юра. От руки остался отпечаток грязной пятерни.
Зато открылась дверь неожиданно легко, в лицо тихонько дуло. Было видно только несколько ступенек вниз, остальное терялось в темноте. Поэтому пришлось притащить мощный ремонтный фонарь. Он давал очень яркий и почти не рассеивающийся луч света. Фонарь выхватывал из темноты странные предметы — какие-то пыльные колбы на огромном столе, запыленные металлические треноги, большую печь в углу, бока которой отблескивали медью, целый клубок металлических полос на стенной полке. Все это прыгало перед нами какими-то кусками и оставляло четкое ощущение чуждости.
— Ну, бабка! — тихонько прошептал я. — Ты точно была ведьмой!
Испания, окраина Мадрида, королевская тюрьма.