Морозный воздух отчетливо передавал звуки. Вот что-то скрипнуло под неосторожно поставленной ногой, затем торопливые шаги прошуршали по усыпанному битым стеклом бетону, звякнули чем-то, остановились.
Монгол, не склонный к переговорам по складу своего молчаливого, но решительного характера, уже изготовился дать очередь на звук, как вдруг из руин раздался сиплый, простуженный голос:
— Ты, пацан, со стволом-то поосторожнее. А то всех клиентов перебьешь.
Монгол оружия не опустил. Продолжал целиться в темноту, предоставляя вести диалог своему более разговорчивому напарнику.
— Откуда нам знать, кто ты? — Славка быстро сориентировался в ситуации, достав из кармана «эфку». Оборонительная граната — лучший аргумент в стычке, происходящей среди руин.
— Да погодите вы оружием бряцать! — Незнакомец каким-то образом заметил появление гранаты. — Я же поговорить пришел.
— А вот к Крамору отправляйся, с ним и поговоришь. Скажет он через Барьер тебя вести, проведем. А к нам не лезь. Понял?
— Понять-то понял… — Незнакомец неожиданно выступил из мрака. Был он худ, одет неброско, по-походному, лицо казалось нездоровым, землистым. Нос с горбинкой, волосы с проседью, глаза серые, холодные. Губы сжаты в тонкую линию. Говорит, как сплевывает.
— Я же сказал — к старшему иди! — грозно прикрикнул на него Сухостой.
— Ты гранату спрячь, — миролюбиво предложил незнакомец. — А к старшему я всегда успею. Обманывает он вас. За гроши заставляет жизнями рисковать. Сам жиреет, а вас, пацанов, изводит, под удар подставляет. Ты ведро-то сними, а то совсем огонь дымом задохся…
Славка угрюмо промолчал в ответ. Гранату не спрятал, хотя толку от нее в пространстве тесного дворика — никакого. Только себя покалечишь. Раньше надо было бросать…
Слова негаданного визитера задели за живое. Мысли о вселенской несправедливости существующего положения вещей приходили ему в голову и раньше, но делиться ими — себе дороже.
— Ты откуда такой смелый и правильный выискался?
— Это не важно. — Незнакомец сам снял ведро, и огонь, чуть помедлив, встрепенулся, вырвался из дыма, сверкнув веселыми язычками пламени, вновь разогнав тьму. — Зовут меня Олег. Кличут — Шелест.
— Ну, и что тебе нужно?
— Мне бы за Барьер попасть.
— Иди к Крамору, — повторил Сухостой.
— Слышать о вашем Краморе не хочу. — Шелест присел на корточки, демонстрируя миролюбивые намерения, протянул озябшие руки к огню. — Незачем ему знать. И вообще, вам что, деньги не нужны?
— Мутный ты, — насупился Сухостой.
— Ничуть. — Олег улыбнулся. — Я понятный.
— Что же в тебе понятного? — пробурчал Славка, осторожно вставляя в запал предохранительное кольцо. «Надо было сразу кидать, — вновь подумал он, — пока шаги слышались в здании».
— Ну, во-первых, я не прячусь. Во-вторых, пришел без оружия. И, в-третьих, предлагаю вам честную сделку. Вы сегодня не особо заняты, верно? Вот и проведите меня за Барьер. А я заплачу. Валютой. Деньги дам вперед.
У Мерзляка глаза вспыхнули, но промелькнувшая в зрачках искорка тут же угасла, ему-то с этого дела обломится разве что за молчание.
Монгол покосился на него. Автомат не опустил, весь подобрался, как голодный воробей, нахохлившийся на морозе.
— Не выйдет ничего. — Славка вздохнул, теперь уже разочарованно. Заработать хотелось. Но мимо внимания Крамора не проскочишь. Экипировка ведь у него хранится. А без снаряжения за Барьер никто не пойдет. Дураков нет. Вернее, уже не стало. Сначала совались, те, кто посмелее, да теперь сталтехами бродят по Пятизонью…
— Ну почему же так наотрез? — Олег раскурил сигарету, глубоко затянулся.
— Экипировки у нас нет. Крамору мы ее сдаем, — нехотя признался Сухостой. — А без защиты за Барьер никто не пойдет.
— Разумно, — кивнул Олег. — И Крамор ваш хоть и скотина, но не глуп. — Он некоторое время смотрел на огонь, затем произнес: — С экипировкой помогу. Укажите, у кого купить, я все достану. Сколько нужно? Три комплекта?
— Два. — Сухостой быстро сориентировался. — Мы с Монголом вдвоем работаем.
— А как быть с ним? — Олег стрельнул взглядом в сторону Мерзляка, и тот вдруг съежился. — Убьем?
— Ты чего?! — Монгол, конечно, понимал — дело назревает серьезное, да и Мерзляка давно прибить бы надо за длинный язык и вечную зависть, но как-то не по себе вдруг стало.
— Ладно, пошутил. — Олег примирительно усмехнулся. — Мы тебя купим, Мерзляк. С потрохами и языком. Будешь молчать?
— А сколько дашь? — Пацан побледнел, но удержался, не дал деру.
— Не волнуйся. Не обижу. Сейчас договоримся. Значит, так. Ты молчишь как рыба, а вы, — он перевел взгляд с Монгола на Сухостоя, — меня через Барьер своими тропами проведете. За все заплачу десять штук. Плюс оставите себе экипировку.
— С чего ты такой щедрый? — вновь насторожился Славка. Слишком уж подозрительно сорил деньгами этот Олег.
— Дело у меня важное. Нельзя, чтобы слухи пошли. Да и деньги мне больше ни к чему. Я там, за Барьером, останусь.
Славка с Монголом переглянулись.
В их взглядах читалась одна и та же мысль: а разве меньше мы рисковали, пытаясь завалить «Перекати-зону» или вытаскивая того сталкера из зарослей металлокустарников?
— Договорились, — неожиданно произнес Монгол. — Проведем.
— Вот это уже мужской разговор. — Олег встал, тщательно затоптал окурок. — За восемь часов управимся?
— За шесть.
— Отлично. — Он отвернулся, делая вид, что поправляет воротник пальто. — А то под пульсацию попадать неохота.
Славка, не уловивший окончания фразы, подумал: померещилось.
Момент пульсации никто не в силах предугадать или знать заранее. Будь ты хоть самим исчадием техноса.
— Пошли, что стоим, — хмуро, по-взрослому обронил он.
Пятизонье. Отчужденные пространства Пустоши.
13 ноября 2056 года
Снег — не снег. Прах — не прах. Липкая скользкая грязь серого цвета, мокнущая лужами, смерзающаяся комьями. Погода — дрянь. С неба сыплет нудная морось, злой, колючий, порывистый ветер сминает влажные сумерки, пронизывает холодом до костей. Под ногами липкое месиво да смерзшиеся комья глинистой почвы, не успевшие оттаять за день.
Гиблое пространство простирается вокруг. Куда ни глянь — везде царит скупая, лаконичная архитектура техноса. Засеки и городища скоргов выросли в Пустоши за последние месяцы, как в большом мире растут грибы после теплого осеннего дождя.
Митрофан мялся у входа. Сталкеры пошли — одно бычье. Жрут много, а толку мало. И Аскет куда-то запропастился, часа три назад ушел, и ни одной весточки, хотя бы через мью-фон пару слов передал, мол, жив, здоров, так нет, молчит, теперь вот жди его, нервничай…