— Хотя, говоря по правде, всё это чепуха, — заявила вдруг Фиалка, и голос у неё сделался капризным. — Надоело каждый день врать и притворяться. Утро сегодня паршивое, сами видите, а я не выспалась, потому что допоздна вертелась на вечеринке и строила глазки своему начальнику. По дороге сюда порвала новый чулок. Хотите, покажу?
Грохнув каблуком, Фиалка закинула ногу на стол и продемонстрировала «стрелку», расползшуюся от туфли до колена.
— Вот так, два фертинга коту под хвост. Думаете, мне нравится эта паршивая работа? Говорят, что она престижная, а мне из-за этого приходится все время врать и подлизываться. Я ведь на самом деле люблю готовить, да только стоять у плиты почему-то считается зазорным. Скажут: дура необразованная. А я думаю, что лучше стоять у плиты, да на своем месте, чем подличать ради карьеры. Ладно, всё чепуха. Сейчас же пойду и наймусь поварихой в какую-нибудь забегаловку; честное слово, они не пожалеют. По крайней мере, буду заниматься любимым делом и жить в своё удовольствие, а не ради видимости.
Фиалка решительно поднялась из-за стола, сняла с воротника микрофон и, радостно напевая, выбежала из студии.
Её место тут же занял известный репортер Буравчик. И этому тоже никто не удивился; все отчего-то понимали, что так и надо.
Наблюдавшие за происходящим Жмурик, Тефтель и Ханаконда недоуменно переглянулись. Двери и окна в их каменном замке-офисе были закрыты, а система вентиляции по трубам ещё не донесла до них отравленный воздух.
Ханаконда прислушался к рокоту пролетавшего над замком вертолета и, мучительно растирая пальцами виски, забормотал: «Порошок, порошок… Что они говорили про порошок…» И вдруг, всё поняв, закричал срывающимся голосом:
— Вентиляция! Выключите вентиляцию! Быстрее, кто-нибудь!.. — он заметался, хватаясь за все выключатели на стенах. — Воздух! Перекройте воздух!..
В отчаянии он стащил с себя пёстрый фрак и бросил в расположенную высоко под потолком вентиляционную решетку.
— Здравствуйте, сограждане! — провозгласил Буравчик с телеэкрана. Дорогие мои гномы! Вы, конечно, очень рады меня видеть. Откройте окна и двери в ваших домах, вдохните полной грудью долгожданный воздух свободы…
— Всё, это конец, — прошептал Ханаконда, вытирая лоб, по которому струились капли пота. Он уже чувствовал, что на самом деле рад видеть проклятого Буравчика и что хочет вдохнуть полной грудью…
— Эй! — устало сказал он сбежавшимся на его крики охранникам. Открывайте всё настежь. Это последний приказ, вы все свободны…
Большой пленум слушает Манифест и называет Пупса «ваше сиятельство». — У репортёра Буравчика на душе скребут кошки
Зачитанный Буравчиком текст назывался Манифестом Свободных Граждан и содержал в себе следующие основные положения:
все законопослушные гномы должны работать, являясь образцами для подражания в своих полезных профессиях;
все безработные должны заняться сельскохозяйственным трудом на специально отведённых для этой цели пустующих участках земли;
все гномы обязаны забыть о существовании приборов невесомости и акционерного общества «Космические поставки»;
все нарушившие закон гномы обязаны явиться с повинной в ближайшие полицейские участки;
все добропорядочные граждане должны относиться друг к другу с уважением и сочувствием;
Верховным Правителем Малой Земли волею народа избран его сиятельство господин Пупс. Личные указания нашего Возлюбленного Руководителя, равно как и указания его доверенных лиц, должны выполняться всеми безоговорочно и добросовестно.
Все ещё сидевшие за совещательным столом члены большого пленума внимательно выслушали текст Манифеста. После этого последнего и совсем уж неожиданного и вызывающего заявления все повскакивали со своих мест, готовые бурно протестовать. Но в ту же секунду за их спинами плотным кольцом выстроились гномы в серых трико. Увидев наставленные со всех сторон стволы автоматов, капиталисты медленно осели в свои кресла и подавленно притихли.
— Ну зачем же так волноваться, — ласково пристыдил их Пупс. — Вы не знали!.. Конечно, ведь это специально подготовленный мною для вас приятный сюрприз! Но неужто вы не рады? А кого бы вы хотели выбрать, если бы вопрос поставили на голосование? Нет, это даже невозможно себе представить, это была бы безобразная сцена, господа, уверяю вас, безобразная! И потом: я сам раздал вам нейтрализующие шарики. Я рассчитывал на вашу порядочность, на ваш ум и здравый расчёт. Но я бы мог вообще не ставить вас в известность о происходящем… Разве такая мысль не приходила в ваши головы? Подумайте об этом, господа, прошу вас. И последнее. Если кто-нибудь из вас при посторонних обратится ко мне иначе, нежели «ваше сиятельство», я заставлю его горстями жрать порошок!.. — Пупс неожиданно перешел на крик, лицо его вдруг сделалось злым. — Я сделаю его безмозглым рабом! Таким же, какими стали сегодня все! Все, кроме нас!.. — тут же взяв себя в руки, Пупс добродушно улыбнулся и ласково добавил: — Но ведь мне не придется прибегать к таким мерам, правда?
Все успели увидеть настоящее лицо Верховного Правителя и теперь напряжённо молчали.
— Вы согласны со мной, господин Спрутс? — обратился он к ближайшему от себя члену пленума.
— Да… ваше сиятельство.
— А вы, господин Дубс? — спросил он следующего.
— Да, ваше сиятельство.
— Господин Попрыгунчик?
— Да, ваше сиятельство.
Этот вопрос господин Пупс задал всем по очереди членам большого пленума и незамедлительно получил от каждого три желаемых слова: «Да, ваше сиятельство».
Когда унизительная процедура была закончена, Крысс наклонился к уху Правителя, что-то шепнул и почтительно предложил взять трубку мобильного телефона.
— Да? — вежливо осведомился Пупс в трубку. — Ах, это вы, дорогой друг! Рад вас слышать! Неужели? Что вы говорите? Это можно увидеть? Прекрасно, мы ждем.
Пупс вернул трубку Крыссу и объявил:
— Итак, господа, как вам известно, час назад на поверхности Луны состоялся запуск ракеты. Телевидение не транслировало это долгожданное событие по вполне понятным причинам, однако мы с вами имеем возможность наблюдать этот торжественный момент в записи. Надеюсь, что зрелище нас не разочарует. Подождем…
Ко всеобщему удивлению, Пупс едва сдерживал душившие его приступы смеха, фыркал и зажимал рот кружевным платочком. Пленум смотрел на него мрачно и неприязненно.
В просторном салоне новенького сверхдлинного автомобиля к высотному офису фирмы «Пупс» мчался репортёр Буравчик. На коленях у него лежала коробка с так и не пошедшей в эфир видеозаписью старта ракеты. В его расширенных зрачках всё ещё отражались увиденные на экране вспышки, похожие на огни праздничного фейерверка. Но у Буравчика не было ощущения праздника; колени у него дрожали, а на душе скребли кошки. Он мучительно пытался понять, что страшнее: грозившие гномам экономические трудности или наступившее теперь для них блаженное послушание.