Она поспешно встала. И когда вышла под утреннее небо, восхитилась его красотой. Чистое небо сулило приятный и нежаркий день, а верный своему слову Берн уже поджидал ее в саду у фонтана.
На пути вдруг вырос Дорьян. Взгляд его, как всегда, казался загадочным, в нем не было ничего похожего на откровенное выражение на лице Берна.
— Сара, я должен сказать тебе…
— В другой раз, Дорьян.
— Прошу, выслушай.
Сара поглядела сквозь него — на Берна. Тот помахал ей.
— В другой раз.
Все, что бы ни хотел сказать ей Дорьян, могло подождать. Она поспешила к фонтану навстречу приветливой улыбке Берна.
Сара следовала за Берном по широкой тропе, которая уводила в глубь леса, что рос возле Замка. Берн по-прежнему не хотел сказать, что именно намеревался показать ей, и только подмигивал и качал головой на все ее расспросы.
Когда они подошли к первому из священных колец, он попросил, чтобы Сара взяла его за руку.
— Я не учусь целительскому делу, и кольца не пропустят меня.
Сара потянула его за собой сквозь кольцо. Она ощутила при этом лишь минимальное сопротивление.
Тропинка становилась все круче, редкие удары колоколов Замка становились все тише и тише и совсем стихли за густым лесом. Воздух наполняли теплые ароматы земли и листьев; запоздавшие весенние цветы виднелись между деревьями. Занятые разговором, они углублялись в лес. Берн расспрашивал Сару о себе, и она рассказала ему все — радуясь возможности оставить всякую сдержанность. Открыв ему и собственное имя, и то, что мать просила ее выяснить, что же неладно в Замке, она почувствовала смятение. Какие могут быть у нее секреты от Берна?
Минуя пятое священное кольцо, Сара ощущала ту же бодрость, с какой выходила из Замка. Всякий раз, когда они оказывались перед новым кольцом, Берн брал ее за руку. Деревья как будто не протестовали против этого. Время от времени новая прореха в густом пологе листвы позволяла им посмотреть на оставшийся внизу Замок. Величественные здания его уже превратились в игрушки, подобные тем, которыми когда-то играла Сара со своей сестрой Дрианой.
— Мы приближаемся к шестому кольцу, — сказала она, когда они оказались перед новой полосой могущественных деревьев. — Мы не сможем пройти дальше, потому что не являемся ловенами или элловенами.
— Да, так тебе говорили, — сказал Берн и погладил Сару по головке. — Но может быть, таким образом они просто пытались проверить твое послушание.
— Ты думаешь, что это всего лишь очередное правило?
— Попробуй, — предложил он, прикасаясь губами к коже возле ее уха.
Сара притронулась к коре ближайшего к тропе дерева. От него буквально веяло… мудростью. Она неторопливо направилась вперед — между двумя деревьями. Воздух впереди повис плотной стеной.
Берн улыбнулся ей самой очаровательной из улыбок.
— Ты помнишь, что говорил нам в первый день старый зануда Майн, о том, как нужно управлять силой гена?
Сара уважала Майна, и то, как назвал его занудой Берн, было ей неприятно. Однако она кивнула, поскольку ничего не забыла. И с тех пор постоянно упражнялась.
— Направь свой ген на печать, — предложил Берн.
«Можно ли мне попробовать сделать это?» — подумала Сара. Элловены никогда не говорили, что студентам нельзя заходить за шестое кольцо, они лишь утверждали, что она не сумеет этого сделать.
Сара закрыла глаза и, собрав ген, послала его вперед. Обнаружив печать, она подумала, что та похожа на ощупь на лоскут толстой ткани. Добавив силы в ген, она направила его на препятствие и представила, что лоскут разворачивается.
Печать подалась.
— Я знал, что ты сумеешь сделать это! — воскликнул немедленно оказавшийся рядом Берн и положил руку на ее плечо.
Следом за Сарой он прошел в открывшуюся узкую щель. На какое-то мгновение Сара ощутила невероятную усталость. Однако когда он выпустил ее руку и встал рядом, внезапная усталость исчезла.
— Ты по-прежнему не хочешь сказать мне, что мы делаем здесь? — спросила она.
— Мы почти на месте. — Теперь он шел впереди, двигаясь так быстро, что Сара начала отставать.
В этой части леса деревьев было меньше. Проложенная среди камней и кустарников тропа во многих местах заросла. Сара неожиданно ощутила внутренний трепет, причины которого, впрочем, не понимала. Не в воздухе ли дело? Он был напоен здесь удивительной чистотой.
Берн остановился.
— Вот оно, — сказал он, — седьмое кольцо.
Они достигли последней полосы древних деревьев. Изогнувшись, Сара попыталась заглянуть в щель меж стволов.
— В Замке говорят, что, не будучи элловеном, седьмое кольцо пройти нельзя. — Берн подмигнул ей. Жест показался Саре абсолютно неуместным возле этих деревьев.
— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что я сумею пройти и этот круг?
— Конечно, сумеешь. Печать элловена не сможет остановить тебя. Вот, возьми меня за руку. Любовь сильнее всего, правильно? — Он стиснул ее ладонь. — И сила ее на нашей стороне.
Сара ощутила прилив внутренней теплоты.
— Да.
— Но что плохого в том, чтобы просто попробовать? — спросил он. — Если ты действительно не сумеешь пройти дальше, ничего плохого случиться не может.
— Наверно, ты прав.
— Попробуй. Попытайся. Положись на силу любви. — Выпустив руку Сары, Берн легонько подтолкнул ее в сторону пространства между двумя деревьями.
Сара шагнула вперед. И, протянув руку, ощутила плетение прочной печати, показавшейся ей более надежной, чем та, которую на ночь накладывали на дверь спального корпуса.
— Попробуй же, — подстегнул ее Берн.
Вновь прищурив глаза, Сара ощутила в себе запылавшее серебристое солнце. Подождала, пока лучи его не обрели ослепительную яркость, представила, как свет этот превращается в пламенный нож, лезвие которого способно разрезать печать.
На плечо ее опустилась ладонь. Наугад шагнув вперед, Сара открыла глаза: «Прошла. Я прошла сквозь седьмое кольцо».
Услышала за спиной воркующий голос Берна:
— Вот видишь, справилась!
Сара огляделась. Листва у здешних деревьев казалась покрытой слоем перламутра. Тело ее покалывало, воздух наполнял негромкий гул. Впрочем, гул этот приходил к ней не через уши. Ей казалось, что поют сами струны ее сердца, которому хотелось петь и стенать, шептать и кричать, и плакать одновременно.
Она повернулась к Берну, заранее радуясь тому восторгу, который он должен был испытывать в этом удивительном месте. Однако с ним произошло нечто странное. Хотя уголки рта Берна по-прежнему складывались в улыбку, в ней читалась откровенная насмешка. В глазах его не было любви.