— Как удачно вышло, что мы сумеем присутствовать на этом заседании. Вы очень любезны, драдена, и я благодарю вас за приглашение, поскольку мне известно, что в Замке не принято посвящать чужаков в свои внутренние дела.
Он посмотрел на драдену Эстер, на лбу которой выступил пот.
— Да, — подхватила Торина. — Я тоже благодарю вас, драдена. И прошу не задерживать из-за нас начало Совета.
Расположившись между элловенами и драденами, Ланден ожидал появления дочери. Для совещания была выбрана комната, в которой уцелели все четыре стены; на них висели со вкусом подобранные картины, солнечные лучи притенялись элегантными шторами. Два простых кресла остались пустыми. И вот дверь открылась, и на пороге появилась Саравельда, за ней следовал высокий молодой человек. Поклонившись собравшимся, они заняли свои места.
Ланден подвинулся вперед, внимательно разглядывая собственную дочь. Она показалась ему такой взрослой. Что было причиной — место или ситуация? Волосы ее на этот раз были причесаны — пусть и не совсем идеально. Она была в ученической одежде Замка целителей. На облупившемся от солнца лице ее не было признаков робости, и на собравшихся она взирала совершенно необычным взглядом. Торина уже предупредила короля о том, что Сара побывала в настолько сложном путешествии, что оно преобразило даже цвет ее глаз, и все же подобного король не ожидал! Серые, отливавшие серебром глаза, казались ему странным образом и добрыми, и свирепыми. Заметив среди собравшихся своих родителей, Сара не вскочила с места и не бросилась к ним навстречу; она только приветливо улыбнулась.
Драдена Эстер представила высокого молодого человека. Он носил имя Дорьян. Парень этот напомнил Ландену старого знакомого, он не видел его уже много лет, — новобранца, которого после морской битвы со сливийцами он выловил из волн океана. Звали его Кабис. Нос и подбородок Дорьяна имели ту же форму, что и у Кабиса, и цвет лица был такой же, однако глаза… Глаза в точности напоминали глаза его дочери Сары. Было ясно, что эти серебристо-серые очи видели много такого, о чем лучше не говорить.
Ланден слушал, как драдена Эстер обвиняла Сару в снятии наложенной элловеном печати, разрушении магической клетки, защищавшей священную птицу, а также во многих других таинственных и подозрительных событиях, в которых, с точки зрения Эстер, замешана Сара, а точнее — в смерти племянника Эстер и в незаконном наложении чар на Дом-на-рубеже.
Потом слово предоставили Саре, однако она попросила, чтобы от ее лица выступил Дорьян. Драдена Эстер без особого желания согласилась.
Дорьян поднялся.
— Рад, что никто из присутствующих здесь не испытывает чувства голода.
Интересное начало для самооправдания.
— Повесть моя будет долгой, и ее следует рассказывать с самого начала. Так что вы, возможно, успеете проголодаться.
Элловены переглянулись.
— Она начинается восемнадцать лет назад, еще до того, как мой отец Кабис Денон был призван в сливийский флот и был вынужден отплыть вместе с армадой на Главенрелл.
Ланден продвинулся еще вперед.
— Что за ерунда, — перебила его Эстер. — Наше заседание…
— Пусть говорит! — При желании Ланден легко мог заставить слушать любую толпу и, хотя в Замке не подчинялись королевской власти, воспользовался своим могучим голосом.
Эстер не посмела вновь прервать Дорьяна.
Ланден не пропустил ни слова из необычайной повести. О роде дримвенов, любви Кабиса и Лилы, камне дримвенов, дочери, о которой Кабис так и не узнал. Об элловене Ренайе, и нареченных ею дарованиях Дорьяна и Сары, и о шармале Берне. О том, как Берн воспользовался внутренней энергией Сары, о птицах Иб, нападавших на одаренных во сне, о Серебряной границе и князе Тьмы. О плавании через океан, о спасении Маэвы, о схватке в Доме-на-рубеже, в которой погиб Берн. О перемещении в палату эликсира Иб и в пространство начал. О возвращении света в истекавшие им волшебные предметы. О созданном из материи первоначал оружии, убившем одного из самых могущественных слуг князя Тьмы, лорда Морлена. О расставании в пустыне; о желании Маэвы освободить сливийских рабов. И наконец, о теццаринах.
Заканчивая свою речь, Дорьян показал в сторону Саравельды.
— Пусть Саравельда и выпустила последнюю из теццарин, — сказал он, — но она же освободила их всех от служения князю Тьмы, напомнив этим птицам об их истинной сущности в пространстве начал. Да, она убила Берна, но у нее не было выбора, в противном случае он убил бы ее… Более того, он разрушил бы Серебряную границу, и князь Тьмы получил бы возможность вступить в мир.
Дорьян сел в полнейшей тишине.
Следующей вызвалась говорить высокая женщина в серебристом одеянии. Она повернулась лицом к собравшимся:
— Я элловена Клер. Как мистива, я свидетельствую, что этот молодой человек сказал правду. Собравшиеся здесь элловены благодарят за возвращение теццарин. Мы скорбим об оставивших нас элловенах Ренайе и Майне. Кроме того, мы считаем, что настала пора назвать имена еще двух элловенов.
Она подняла вверх обе руки, и сидевшие элловены разом встали.
Элловена Клер повернулась к Саре и Дорьяну:
— Прошу и вас встать.
Оба с удивлением поднялись.
— Дорьян и Сара, вы исцелили свет. Вы спасли Серебряную границу и услышали песнь теццарин. Мы признаем вас элловенами. И приветствуем.
Если Ланден до сих пор считал целителей людьми сдержанными и чопорными, он получил возможность пересмотреть свое мнение. Общая радость, смех и поздравления, которые царили в аудитории, были тому подтверждением. В радости этой как-то растворились извинения Эстер — она-де ничего не знала, и элловена Ренайя могла бы обо всем вовремя сказать ей, и тогда места для непонимания бы не осталось.
Принимая поздравления и приветственные поцелуи обитателей Замка, Сара и Дорьян пробрались к королю и королеве — чтобы и от них получить поздравления.
— Благодарю вас, молодой человек, — сказал Ланден, — за все, что вы сделали для нас.
Он заглянул Саре в лицо.
— Значит, твое дарование оказалось иным? Мы считали тебя плясуньей, а ты Духовный воин.
— Покажи-ка свой нож, — попросила королева.
— И хотя она фирана, — невозмутимо проговорил Дорьян, — Духовная воительница, владеющая оружием из материи первооснов, однако, спасая Серебряную границу, она танцевала, как танцевала и в пространстве начал, исправляя неправду. Саравельда действительно плясунья, мой господин, плясунья, наделенная великой силой.
Ланден отметил неведомую прежде глубину в улыбке дочери. «Совсем недавно она оставила дом норовистым ребенком. А теперь передо мной юная дева, побывавшая там, куда мне доступа нет».
— Да, — ответил с уважением Ланден. — Да, она у нас плясунья.
Пожав руку Дорьяну, он благословил тот день, когда собственными руками поднял Кабиса Денона из волн океана.