Думая о неизбежной имплантации, Максим почему-то сразу же представлял образ сталтеха. Как заклинило. Страх перед неконтролируемым размножением скоргов подступал к горлу, мешая дышать, мысли вдруг начинали путаться, и в такие минуты он ничего не мог поделать с собой. Знал, что рискует подцепить проказу зоны в любой из вылазок, мучился, тщательно подавляя гнев и отвращение при ежедневных посещениях лаборатории Пингвина, но принять волевое, осмысленное решение о добровольной имплантации до сих пор так и не отважился.
Пингвин лишь мерзко ухмылялся, глядя на его муки, торговцу и его банде было все равно — Максим давно уже окупил вложенные в него деньги и теперь приносил чистую прибыль. Выживет в очередной вылазке — хорошо. Погибнет, сгинет среди кишащих механоидами руин — особо горевать никто не станет. Найдутся другие, кто займет место погибшего мотылька.
Так и тянулись дни.
Максим короткой перебежкой пересек проспект, вжался в стену здания.
За цепочкой воронок в текучем мареве тумана сканеры фиксировали затухающую сигнатуру.
Подбитый механоид. Точно…
Максим осторожно двинулся вдоль стены. Железное правило: с одной стороны всегда лучше иметь надежную преграду. Он и так контролировал одновременно три направления, успевая осматривать тыл, постройки, расположенные по другую сторону улицы, слева от него, и при этом постоянно удерживал в центре внимания зафиксированное сканерами пятно слабой энергетической активности, расположенное впереди, по ходу движения.
Каждый нерв натянут в струну.
Тишина ватная.
Воронки, наискось перепахавшие проспект, вздыбившие старый асфальт, кое-где выбившие из-под земли ржавые трубы коммуникаций, уже не дымились.
Максим присел под защитой оползня битого кирпича, протянувшегося от бреши в стене здания до середины проспекта, и вытянул шею, стараясь рассмотреть: что же там отсвечивает?
Подбитого примитива он заметил не сразу. Слабый сигнал, исходящий от энергосистем механоида, стушевывался старыми корпусами ржавеющих у перекрестка машин, по какой-то причине не захваченных скоргами и оставшихся там, где их настиг удар Катастрофы.
Максим не спешил покинуть укрытие. Фокусируя сканирующие устройства, он постепенно выделил контур опрокинутого набок, изрешеченного снарядами механоида. Его основу составлял примитивный механизм, из тех, что предназначены для ремонта дорожного покрытия улиц. Маленький, верткий, оснащенный устройством резки асфальта, расположенным за кабиной, и небольшим бульдозерным ножом впереди.
Скорги, захватившие его в качестве носителя, существенно модернизировали и усложнили устройство мини-трактора, теперь по бокам кабины выступали два лазерных излучателя, навесное устройство для резки асфальта превратилось в грозное оружие ближнего боя, скошенный бульдозерный нож был усеян острыми шипами, способными при столкновении пробить корпус другого механоида.
Максим медленно двинулся вперед.
Компьютерная схема его не устраивала. Нужно взглянуть собственными глазами, понять, что за повреждения получил механоид.
Вскарабкавшись на гору битого кирпича, он залег. Теперь в разрывах тающих полос тумана ему был виден корпус примитива. Опрокинувшийся набок механоид получил несколько снарядов в борт, один из армганов [7] снесло начисто, второй, похоже, уцелел, но добраться до него будет нелегко, приподнять в одиночку тяжеленного техномонстра нереально, а делать подкоп долго. Что в остатке? Сканеры фиксируют «Сердце зверя» — компактный накопитель энергии. Уже удача. Внутри развороченной снарядами кабины отблескивают непонятные устройства — наверняка элементы выращенного скоргами бортового компьютера. Обычно среди них попадается немало ценного: чипы мью-фонов, блоки памяти, процессоры, которые особо ценятся мнемотехниками.
В общем, есть смысл рискнуть.
Максим привстал, собираясь короткой перебежкой добраться до механоида, как вдруг со стороны Адского Клондайка раздался полный боли и невыносимой муки вопль.
В стылой тишине раннего утра крик прозвучал особенно жутко.
Следом вдруг зачастили выстрелы, затем одна за другой сверкнули две вспышки, снова раздался крик, словно внутри здания неведомые твари рвали на части еще живого человека…
Максим застыл как вкопанный.
Ударная воздушная волна от взрывов двух гранат разметала полосы тумана, пронеслась вдоль проспекта, внезапно открыв взгляду Максима ловушку, в которую он едва не угодил. В нескольких метрах от подбитого механоида с фонарного столба, свиваясь в спирали, подергиваясь, будто живые, свисали несколько обрывков провода. Хищная колония скоргов безуспешно пыталась дотянуться до перевернутого на бок примитива, а вот человека, приблизившегося к нему, схватила бы обязательно, но это было еще не все, метрах в двадцати от перекрестка в руинах промелькнули и исчезли несколько фигур, облаченных во все черное.
Боевики Ковчега! Охотники, уничтожающие механоидов, а заодно не щадящие и сталкеров, не принадлежащих к их группировке.
Правильно все рассчитали, сволочи. Штурмовать лагерь мотыльков им не по силам, а вот подкараулить кого-то из сталкеров, используя подбитого механоида как приманку, — милое дело.
Максим понял, что его заметили, причем не сейчас, а гораздо раньше. Неожиданные события уберегли его от верной гибели — если бы не хищная колония скоргов, маскирующихся под оборванные провода, то боевики Ковчега точно пристрелили бы его, или еще хуже, взяли бы живым.
О том, что случается со сталкерами, попавшими в плен к егерям, Максим был наслышан. Их используют в качестве подопытного материала в лабораториях Хистера — лидера Ковчега, грезящего идеей создания универсального солдата.
Метнувшись назад, Максим избежал выпущенной по нему автоматной очереди — пули лишь вздыбили султаны кирпичной крошки по гребню оползня.
Быстро сориентировавшись и оценив обстановку, он понял, что дела у него — хуже некуда. Егеря разделились и уже успели обойти его с флангов, двигаясь под прикрытием руин. Открытым оставался лишь путь назад, к лагерю, мимо Адского Клондайка, внутри которого происходили какие-то странные события.
Прорвусь!…
Максим огрызнулся несколькими выстрелами по мелькнувшим среди руин фигурам, больше для острастки, надеясь привлечь внимание сталкеров, охраняющих подступы к лагерю, и что есть сил припустил назад, пока боевики Ковчега не взяли его в кольцо.
В Пятизонье несколько сот метров — уже расстояние. Два-три километра — почти дневной переход. Бывает так, что из здания в здание пробираешься часами, особенно в разрушенных мегаполисах, где техники, захороненной в руинах, не счесть, а хищные колонии скоргов таятся повсюду, в ожидании шанса на получение носителя и дальнейшее развитие.
Пространство улиц для передвижения более удобно, но не менее коварно.