Иван Андреевич кивнул. За неделю, проведенную в Ордене, ему несколько раз становилось по-настоящему жутко. Оказывается, находясь за Барьером, во Внешнем Мире, сложно понять, какие чудовищные вещи происходят тут, в отчужденных пространствах.
— Сегодня речь пойдет о необычном существе, захваченном группой Приора Глеба в ходе преследования Максима, — продолжил Хантер.
— Я понимаю, он — сталтех? Один из тех, что атаковали прототип тоннельной установки в Пустоши?
— Не совсем. — Хантер сделал знак Приору: — Давай дальше!
Глеб кивнул.
— Благодаря анализу фрагментов, собранных военной разведкой, нам удалось полностью реконструировать облик и восстановить некоторые структуры существ, вторгшихся в пространство Пустоши. Их можно назвать сталтехами, но с определенными оговорками. Скажу больше: в нашем понимании они не являются изделиями техноса, а тот, что захвачен в Новосибирской зоне, вообще уникален.
Глеб включил голографические экраны.
— Как вы видите, генерал, справа — реконструкция, созданная на основе фрагментов, слева — существо, захваченное в Новосибирской зоне отчужденных пространств. Их облик идентичен, но во внутреннем строении мы нашли ряд существенных отличий. Киборги, действовавшие в Пустоши, несут в себе минимум биологических компонентов, их системы работают от энергии «Сердца зверя», управляют ими колонии наномашин, соединенных с живыми нервными тканями.
Теперь взгляните сюда. — Он указал на второй экран. — Сталтех, упорно преследовавший Макса, оснащен энергоблоками иного типа, наличие скоргов в данном образце кибернетического организма минимально. Мы тщательно исследовали его и пришли к выводу: наномашины нанесены тонким слоем на все детали и выполняют функцию защиты.
— По принципу скоргофагов? — уточнил Шепетов.
— Да. Защитный слой активируется при непосредственном контакте с дикими скоргами и уничтожает их. То есть изготовители этого киборга знакомы с данным типом угрозы и нашли эффективный способ защиты от нее. Пока это вся информация.
— В каком он состоянии?
— Поврежден, — скупо ответил Приор. — У него иссякла энергия — блоки питания разряжены. Мы поместили его в специальный бокс. Живые ткани получают необходимые питательные вещества, но подавать энергию к ядру системы мы пока что опасаемся. Дальнейшее изучение внутренних структур подскажет нам способ реактивации его кибернетических компонентов. Мы будем предоставлять отчеты о проводимых исследованиях.
— А что с Максом? — спросил Шепетов.
— Он пришел в себя. Мнемотехническая операция прошла успешно. Скорги, внедренные в его мозг, обезврежены. С остальными изменениями Максу придется смириться. Главное — его разум не пострадал, он не подвластен ни Хистеру, ни техносу.
— И что с ним будет дальше?
— Посмотрим, — уклонился от прямого ответа Глеб. — С ним постоянно работает Антрацит. Он отличный мнемотехник, к тому же Макс его знает лично. Думаю, через недельку-другую вы сможете сами пообщаться с Максимом.
* * *
На самом деле Приор Глеб преуменьшил прогресс выздоровления и адаптации Макса.
Он пришел в сознание на второй день после мнемотехнической операции и уже пережил все самое страшное, связанное с осознанием произошедших в нем изменений.
Что осталось в нем от сталкера и человека?
Ответа Максим не находил.
Да и как его найдешь, находясь под постоянным наблюдением, в стенах лаборатории?
«Нужно вырваться отсюда, любым способом», — думал он.
Постепенно план обретения свободы обретал конкретные черты, но для его реализации требовалась помощь Антрацита.
Сегодня он наконец решился поговорить с ним.
— Антрацит.
Мнемотехник, следивший за показаниями приборов, обернулся.
— Хочешь встать?
— Пожалуй.
— Ну, давай сам.
Максим сел, затем опустил ноги, коснулся ступнями пола.
Было жутковато смотреть на себя. Каждый раз, замечая обширные участки металлизированных пятен на коже, чувствуя, как мышцами движет энергия «Сердец зверя», он начинал рефлексировать.
«Мне нужно вырваться отсюда, — вновь и вновь мысленно повторял он. — Иначе я сойду с ума, никогда не пойму: кем стал и смогу ли жить с такими изменениями?».
— Ну? — Антрацит подошел к койке.
Максим спросил, не глядя на него:
— Среди моих вещей было небольшое устройство. Размером с ладонь. Плоское, с экраном и несколькими сенсорами. Оно уцелело?
— Да. Есть такое.
— Ты включал его?
— Пробовал, но ничего не вышло. Ни один сенсор не реагирует на касание.
— Антрацит, скажи, а Титановая Лоза вернулась с задания?
Мнемотехник пристально взглянул на Макса.
— Она пропала. Во время последних событий в Пустоши. А почему ты спросил о ней?
— Послушай… Мне нужно встретится с командором. Это очень важно.
— Важно для тебя?
— Нет. Для него.
— Макс, ты же не думаешь, что командор…
— Антрацит, я все понимаю. Просто передай: у меня есть информация о Дарлинг.
* * *
Как и предполагал Максим, Хантер лично явился в лабораторию.
Осмотревшись, он отыскал взглядом Максима, сидящего за столом.
— Хотел меня видеть?
Максим не испытывал робости. Перемены, произошедшие с ним, стерли, вычеркнули из сознания многие страхи, комплексы, сильно осложнявшие жизнь в прошлом.
Дождавшись, пока Хантер сядет напротив, он поднял взгляд.
— Командор, я хочу предложить сделку.
Ни один мускул не дрогнул на лице Хантера.
— Мне нужна свобода. — Голос Максима звучал глухо. — Все мнемотехнические проверки я выдержал.
— Хочешь уйти?
— Да. Я не опасен для Ордена. Я не раб Хистера. Но и не предмет изучения.
— Ты говорил о сделке.
— Моя свобода в обмен на информацию о Титановой Лозе.
— Ты ее видел?! Встречался с ней после событий в Пустоши?!
— Нет. Мы не встречались. Но я принимал передаваемые ею данные.
— Говори!
— Так не пойдет. Мне нужны гарантии. Я не хочу оставаться здесь. — Макс красноречиво обвел взглядом стены лаборатории.
Хантер не привык торговаться. Но в данном случае цена вопроса была слишком велика.
— Антрацит? — Он обернулся к мнемотехнику.
— Макс действительно не представляет угрозы. В том смысле, что он не находится под чьим-то контролем. Мы нейтрализовали колонии скоргов, внедренные в его мозг.