Голоса смолкли, послышалось что-то похожее на движение, и потом довольный Гест сказал:
— Как, убеждаешься?
— Ты ненормальный. Ты не понимаешь, что натворил. Если ты проделаешь тот же фокус в нашем мире, все погрузится в анархию! Да и тебе, тебе самому с этого никакой выгоды. Ведь теперь ты точно умрешь, причем очень скоро.
— Этого я не боюсь. Зато теперь ты будешь учиться жить по моим правилам.
— Ошибаешься. Это ты научился жить по моим правилам. Ты обманул меня. Ты получил свой якорь бесплатно. Так что не думай, что ты меня переиграл. Успехов.
Что-то упало на Колокол, и он обесцветился. Исчез. Я стояла на пустыре, озираясь вокруг, еще не очень веря, что так легко отделалась. Я так устала!
Первым ко мне бросился Макс.
— Как ты? — спрашивал он, как обычно, а я не знала точно, как я, и вообще не хотела ничего понимать. Я знала, что все закончилось. И больше ничего.
— Оля, мне давно следовало бы сказать тебе это…
— Да?.. Что?
ИГОРЬ КВАСЦОВ
Гест оказался молодцом! Надул всех этих паразитов космических легко и просто! Оказывается, пока они разговоры с Олей разговаривали, он со своими ребятами обстрелял их из своего нового оружия, до которого сегодня утром додумался, и ничего они теперь ни с кем сделать не могут!
Я огляделся кругом. Оранжевые шарики пропали, только чувствовалось, что Гест и его приятели все еще здесь. Из-за холма выглянул участковый. Он, наверное, так и не понял, что тут было. Но трава на пустыре еще тлела, лично я бы догадался, что мне все это не почудилось.
К Оле с Максом я подходить не стал. Они стояли чуть поодаль от нас и как бы разговаривали друг с другом. Молча. Я не стал им мешать. Присел на корточки перед Гестом и спросил у него, может, он у нас еще погостит. Я, конечно, понимаю, что ему тоже домой хочется, но все-таки было очень жаль его отпускать. Он сказал:
— Ничего не поделаешь. Но у тебя остается твой Гест. Я буду скучать по вам обоим. У нас течение времени не совсем такое, как у вас, поэтому, если я вернусь по своим меркам скоро, у вас пройдет слишком много времени.
Я в курсе про космос, что там время как бы ускоряется и, если слетать в какую-нибудь паршивую ближнюю галактику, вернуться можно лет через сто, а то и больше. Это я сам в каком-то журнале прочитал.
— Не грусти, — сказал Гест, — хочешь, я сделаю тебе небольшой подарок? Ты сможешь лечить раны, это очень полезная вещь в вашем материальном мире.
— Давай! А как я это смогу делать?
— Слушай внимательно. Вот у Макса на руке царапина. Видишь?
Я встал, присмотрелся: действительно, как будто по руке садовым ножом задели. Интересно, где это он так?
— А теперь закрой глаза и представь его руку снова здоровой. Только подойди поближе, так тебе будет удобнее.
Тут и Макс заметил, что я на него уставился, и взглянул на меня: мол, что случилось?
— Кто это тебя так порезал? — кивнул я на его локоть. Я поближе рассмотрел — совсем свежая царапина, даже кровь еще не подсохла.
— Пустяк, — ответил Макс небрежно, как крутой герой какой-нибудь в фильме.
Я зажмурился и представил, что царапины нет. Это оказалось очень легко сделать и намного приятнее, чем черенки у лопат подпаливать. Катя, хотя и стояла далеко, тут же съязвила, что я крови боюсь. Да что она вообще понимает!
Приоткрываю один глаз — вроде бы не вижу царапины. Открываю глаза совсем: нету ее! Пропала! Макс вытаращился, смотрит на руку и ничего не понимает, Оля тоже ему через плечо заглядывает.
— Игорь, ты это давно умеешь? — выдохнул наконец Макс.
— Меня Гест только что научил, — говорю.
— Это же потрясающее умение!
— А я знаю!
Я оглянулся:
— Спасибо, Гест! Классная штука! Жаль, мне отдариться нечем…
Мне для него ничего не жалко, но не думаю, что мой любимый гаечный ключ мог бы ему на его планете пригодиться.
— Ты мне уже давно сделал главный подарок: без тебя я бы ни за что не открыл оружие против Вампира.
— А как я тебе в этом помог?
— Ты не мешал.
— ???
— Чтобы изучить твоего пса как следует, мне нужно было жить, как он, практически в его теле. Ты позволил мне это. Ты подружился со мной, хотя из-за нас всех собак в городе чуть не истребили. Боюсь, я не совсем понятно объясняю…
— Ничего. Я все понимаю.
— Вот в этом-то и дело. Ну, прощай, береги Геста. Он отличный пес. Не скучайте без нас.
Теплые оранжевые шарики собрались все вместе над нами и закружились по небу над пустырем. Наверное, это их ритуал прощания. Они мигали, объединялись в круг и снова рассыпались, а потом вытянулись в цепочку и стали по спирали подниматься вверх, становясь потихоньку все меньше и меньше. Это было даже красивее, чем авиашоу, которое я видел однажды в области.
Нам было очень грустно, а Оля вдруг бесшумно заплакала. Я вообще не люблю, когда плачут, но особенно когда так. Это больно уж по-взрослому. Когда у человека на душе совсем мерзко и надеяться не на кого. А Макс ее обнял и заладил свое про то, что все будет тип-топ. Лично я думаю, что он все-таки защитит ее от дяди Паши.
Мы все стояли, задрав головы вверх, и участковый, который к тому времени спустился с холма, тоже стоял, задрав голову так, что фуражка слетела.
И Гест, который был теперь просто Гест, сидел, смотрел в небо и поскуливал. Я вынул из кармана поводок и прицепил его к ошейнику. Участковый же рядом, еще опомнится и отругает, что большая собака без намордника и без поводка бегает.
Оранжевые сделали круг почета и исчезли в облаках.
Когда мы поняли, что больше глядеть в небо бесполезно, мы все присели на бревно в бузине — помолчать. К нам тогда подошел участковый. Выглядел он как-то неважно. Строго на нас посмотрев, он сказал, чтобы ни о каких происшествиях на участке мы не распространялись, неуверенно одернул воротничок и направился было к пойме, но потом развернулся и пошел обратно, в город.
— Михал Иваныч, вы фуражку забыли! — крикнул я ему, поднимая фуражку с земли.
— Спасибо, — покосился он на меня, потянулся за своим головным убором, как будто не хотел подходить ко мне слишком близко, и, только взяв фуражку в руки, бросился от нас бегом.
— А ваши червяки? — крикнул вслед ему Макс.
Но участковый уже ничего не ответил.
После этого я его еще долго не мог встретить в городе.
Мы разошлись по домам. Макс тогда еще сказал, что теперь нам всем будет проще, потому что в школе можно видеться гораздо чаще. Я вспомнил про школу, и мне стало тоскливо. До следующих-то каникул еще жить и жить.