— Он же побежал! — стал оправдываться я.
— Ты что, ему спичку в нос сунул?! — продолжал бушевать предок.
На меня нашло, и я сделал глупость. Я попытался рассказать, что с псом что-то не то, что он не просто собака, с ним что-то произошло. Лучше бы я согласился на спичку! Отец схватил меня за ухо и стал орать, что издевательство над животными — это свинство, но ложь — свинство гораздо большее и что он не хочет, чтобы его сын вырос свиньей.
Тут мимо нас тихо, без лая, пробежали два сторожевых пса нашего соседа. И в одну секунду скрылись за поворотом. У них на ошейниках висели обрывки цепи.
— Гляди! — крикнул я, забыв о горящем ухе.
Следом в том же направлении пробежала, смешно ковыляя, лохматая шавочка тети Даши. Эта собачка всю жизнь боялась выйти за ворота дома своей хозяйки, а теперь, быстро перебирая коротенькими лапками, трусила вслед за здоровенными псами.
Отец изумленно проводил ее взглядом и, отпустив мое ухо, побежал за ней. А мне велел немедленно возвращаться домой и сидеть там, пока он не вернется. В случае ослушания обещал генеральную порку.
Я вернулся. Мне страшно хотелось увидеться с Максом. Уж он-то объяснил бы, что происходит. Но запрет отца — это такая вещь… Я не боюсь порки, но все-таки…
Дома я просто-таки не находил себе места. Но из дома никуда не выходил, только сел на подоконник и высматривал — вдруг кто из наших пойдет.
Через час вернулся отец. Он был какой-то осунувшийся, на мои расспросы только махнул рукой, совсем ничего не сказал.
Под вечер пришел Макс. Я ужасно обрадовался, но подумал, что отец выставит его, даже разговаривать не будет. Однако все вышло по-другому. Они с отцом серьезно так, по-взрослому поговорили, и предок сказал:
— Иди, сын, побеседуй. Только чтобы через час тут был, а то…
И кулак показал.
Я — пулей за порог.
Макс всегда такой серьезный, как директор, а сейчас и вовсе был весь ушедший в себя. Мимо прошел его сосед. Макс обычно, когда со взрослыми здоровается, говорит «добрый день», а тут сказал просто «здравствуйте».
— Знаешь, Игорь, — говорит, — в городе происходит кое-что странное.
— Ты не знаешь, что с Гестом? — спросил я его сразу, как будто Макс — господь бог и все знает, в том числе и то, что же тут произошло.
— Гест — это твой дог? Черный, полугодовалый?
— Четыре месяца, — автоматически уточнил я.
— Он сейчас вернется. С ним все в порядке. Насколько это возможно.
— Так что же случилось?!
— А чтоб я знал! — неожиданно резко крикнул Макс. Потом вздохнул и тихо добавил, как у них, интеллигентных, принято: — Извини.
— Да ниче… — сказал я также тихо.
— В любом случае это дело нужно выяснить, — продолжил Макс своим обычным тоном. — Тебя отец надолго не отпустит?
Я смущенно посмотрел в пол. Пятнадцать лет человеку, а его запирают на ключ дома, как маленького! Мне было немного стыдно сказать, что не отпустит, но Макс все понял и так.
— Ты можешь не послушаться отца? — спросил он серьезно. Если бы это была какая-то шалость, я бы гордился тем, что я, как взрослый человек, не намерен отлучаться из дома, где много работы, по пустякам, но сейчас случай был не тот.
Макс посмотрел прямо мне в глаза поверх своих очков.
— Ты можешь сбежать из дома на эту ночь?
— Зачем? — тут же отреагировал я. Если я уйду без спроса, да еще ночью, отец мало того, что шкуру с меня спустит, да еще ушлет в поля с работниками до самого первого сентября!
— Понимаешь, — твердо сказал Макс, — возможно, мы — единственные во всем городе, кто может противостоять тем силам.
Я искренне сделал большие глаза.
— Каким силам?
— Собаки уходят на пустырь.
— Ну?
— Туда же полетели HЛO, помнишь?
— Точно.
— Улавливаешь мою мысль?
— Что же мы можем сделать???
— Узнать.
— Что?
— Как можно больше.
Я помолчал секунду и сказал:
— Хорошо.
— Тогда запоминай. Когда твой фатер ложится спать?
— Фатер — это кто?
— Отец по-немецки, — досадливо поморщился Макс.
— А-а-а… Часов в одиннадцать — не позже.
— Это хорошо. Тогда в полночь — ровно в полночь — ты выйдешь из дому, все тщательно за собой запрешь и придешь к церкви не позже четверти первого.
— Угу.
— Если калитка или какая-нибудь дверь скрипит, смажь ее заранее. У церкви будем ждать мы с Катей.
«Девчонка!» — подумал я, но вслух ничего не сказал. Макс знает, что делает.
— Все запомнил?
— Обижаешь!
— Тогда не проспи, смотри. Сделай вид, что заснул, но будь все время начеку. Сейчас не подавай вида, что мы о чем-то договорились. Веди себя так, как будто тебе скучно.
Я послушался. Я так делал вид, что мне скучно, что отец подумал, будто бы я впервые за несколько лет подцепил простуду.
Я ушел в свою комнату и стал ждать. Было девять часов вечера…
* * *
Ровно в полночь, когда я посветил фонариком на циферблат своих часов, где-то завыла собака. Я встал, натянул носки и прокрался по лестнице на первый этаж. Отец храпел, как всегда, громко и заливисто, так что становилось немного не по себе. Хотя я и не из слабонервных!
Я тихонько отпер дверь своим ключом и замер на пороге. На меня смотрел Гест.
— Ты чего тут? — спросил я испуганно.
Гест поднялся с коврика для ног и спокойно вошел в прихожую. А на прощанье снова посмотрел на меня так, что мне стало и вовсе жутко.
Я быстренько запер дверь и бесшумно побежал по дорожке к выходу. На секунду мне показалось, что в комнате у отца горит свет, но это было наваждение.
Заперев за собой калитку, я почувствовал себя свободнее и пошел по улице так, будто бы просто вышел погулять.
Ночь была светлая: луна потихоньку шла на убыль, редкие темные облачка — хорошо!
По дороге я видел собак. Все они словно бы пристыженно шли домой после шумного праздника.
К церкви я подошел даже раньше, чем мы договаривались. Мне вначале показалось, что там никого нет, и я почти испугался: что мне делать, если они не придут? Предпринимать ли что-нибудь?
Но вот из тени вынырнула высокая худощавая фигура Макса, за ним — Катя. Она забрала всю свою гриву в длинный хвост, и от этого я ее даже не сразу узнал.
— Хорошо, что ты пришел, — сказал Макс негромко. — Ты видел? Собаки возвращаются.