Во-первых, взять жену из другого города - это уже был большой непорядок. Почему вдруг? Какие причины? Неужели в Пскове уже не осталось добрых семей, с которыми хотелось бы породниться? Ермолай Лукич уверял своего отца, что ему как раз выгодно породниться с новгородскими Корниенковыми, потому что именно от них он получает лучшую слюду для окон, на которую во Пскове такой спрос. И он не сознался никому, что во время визитов в корниенковский дом видел там их дочь Людмилу - румяную без румян, веселую без скоморохов, с распущенными по-девичьи волосами. Увидел несколько раз - и не смог забыть.
Он-то не сознался, но родня строила догадки, злобствовала, пыталась помешать сговору. Из уст в уста полетело страшное слово: приворожила! Наверное, хитрая девица помылась молоком с медом, да перемешала это с собственным потом, да с помывочной водой из бани, да подлила такого зелья в питье доверчивому псковскому молодцу - вот и результат. Рецепты всяких заговоров и приворотных смесей, написанные на берестяной коре (главный писчий материал здесь для повседневных записок), кочуют из рук в руки, вопреки всем проклятьям церковных учителей. Одна из теток Алольцева даже заготовила зелье "отвораживающее" и незаметно влила его Ермолаю Лукичу в кубок, когда праздновали Масленицу. Но он только крякнул на необычный вкус вина и продолжал пировать и веселиться. А Людмилу свою не забыл и от сватовства не отказался.
Кое-как Алольцеву удалось утихомирить родню. Отец его подписал брачный договор. Для свершения обряда Корниенковы приехали в Псков, где семья жениха арендовала для них дом по этому случаю. В этом доме и совершили обряд одевания невесты в присутствии ее родных и жениха. И в церковь Людмила послушно пошла с закрытым лицом. Там все шло благопристойно: священник надел молодым кольца, поднес кубок с вином, из которого они отпили все трое, а потом священник по обычаю бросил кубок на пол. Тут раздались злые смешки, потому что кубок явно подкатился к ногам невесты, а это означало, что она будет верховодить в доме. Но Людмила, не обращая внимания, опустилась перед женихом на колени - это символизирует обет послушания мужу, а он прикрыл ее полой своего кафтана, обещая тем самым защиту и заботу.
По возвращении из церкви молодых провели в спальню по расстеленному белому холсту. У невесты в это время лицо уже открыто, на плечах была соболья накидка. Как водится, в постель им подали вареную курицу, от которой они немного поели, после чего остались одни. И вот тут-то и поджидала их каверза, которая чуть не испортила счастливый день.
Обычай их таков: отец или мать, или брат невесты, или кто-нибудь из ближайших ее родственников становится у дверей спальни и выжидает, пока не выйдет оттуда молодой объявить им, как он нашел свою жену: девственницей или нет. И объявляет он об этом так: выходит из спальни с полным кубком вина, в донышке кубка просверлено отверстие, и молодой, прикрывая его снизу пальцем, подносит в таком виде кубок родственнику: если полагает он, что молодая сберегла честь, то залепливает сперва то отверстие воском, так чтобы вино не могло пролиться; в противном случае жених отнимает вдруг от отверстия палец, и вино льется оттуда на стоящего перед ним родственника жены. Тогда позор невесты всем становится виден.
И вот, насладившись брачными ласками и придя в себя, Алольцев собрался выйти к гостям и родне. Все проверил: кубок на месте, дырочка заделана, вино налито. Он оделся, зажал дырочку пальцем, пошел поцеловать молодую жену. Может быть, они слишком затянули этот поцелуй. Так или иначе, вдруг он чувствует, что по пальцу у него что-то течет. Вгляделся - что-то желтое. А потом и красные капли вина. Видимо, кто-то из его злых теток сыграл с ними такую шутку: залепил дырочку не воском, а топленым маслом. От тепла руки оно сразу растаяло, и вино начало выливаться.
Что было делать?!
В спальне горела одна свечка, можно было взять воск от нее. Но куда вылить на время вино? Они бросились искать. Ни кружки, ни бутылки, ни миски. Не было даже лампады перед иконой, потому что все образа были заранее вынесены, дабы не осквернять их зрелищем соития. Молодоженам ничего не оставалось делать, как наполнить вином собственные рты. Трудность была в том, чтобы не рассмеяться, пока дырочку в кубке заделывали воском.
Алольцев вышел из спальни и торжественно поднял кубок. По злобно-радостной физиономии одной из теток понял, что это была ее проделка. Убрал палец. Ничего не пролилось. Тетка скривилась. Отец Корниенков с облегчением выпил кубок до дна. И они ему так и не сознались, что вино уже побывало в чьих-то ртах.
Мое положение в торговом доме Алольцева весьма укрепилось, после того как мы переехали в Псков. Оказалось, что здесь спрос на переписку книг и перевод писем еще выше, чем в Новгороде. Теперь я не просто домашний учитель, а еще и управляющий книжным отделением конторы. В моем подчинении имеются два переписчика и один художник, который рисует миниатюры для текстов и переплетов. С гордостью могу сказать, что за последние три месяца мы принесли Алольцевым неплохой доход.
Среди книг, прошедших через наши руки, много было интересных и поучительных. Доводилось нам уже переписывать и жития местных святых, и истории военных походов и битв, и повесть о том, как московский князь Дмитрий в прошлом веке разбил татар на берегу Дона, и другую повесть, как год или два спустя татары оправились и их хан Тохтамыш захватил и сжег Москву, перебив и угнав в рабство русских людей видимо-невидимо.
Но больше всего меня заинтересовала книга о строении земли и человеческого тела, составленная, видимо, из переводов с греческого, из отрывков медицинских трактатов знаменитого Гиппократа и прославленного Галена. В ней описаны четыре стихии, из которых состоит мир - огонь, воздух, земля, вода, - и объяснено, как они соотносятся с четырьмя главными веществами нашего тела: кровью, мокротой или флегмой, красной желчью и черной. Автор полагает, что черты характера человека определяются именно этими четырьмя веществами.
У детей характер пылкий и податливый - это под влиянием крови, и потому они то играют, то смеются, и когда плачут, быстро утешаются. У юношей же характер пылкий и страстный - под влиянием красной желчи, и потому они быстры и вспыльчивы. У зрелых мужей характер сухой и холодный - под влиянием черной желчи; они суровы и тверды, и когда гневаются, утешаются с трудом. У старцев же характер холодный и податливый - под влиянием мокроты; потому они печальны и дряхлы, медлительны и забывчивы, а когда сердятся, то надолго.
Что Вы обо всем этом думаете? Не кажется ли Вам, что автор любит прыгать от частного к общему еще больше, чем я? Откуда же берутся тогда столь разные по характеру дети, какими были мы с Гретой? И столь разные юноши, что одни идут в воины, другие - в торговые дела, а третьи - в монахи? И столь разные мужи, как Алольцев и отец Денис? И столь разные старики, как епископ Бертольд и мой отец?
Упомянутый мною отец Денис - давнишний друг семейства Алольцевых и Корниенковых, он крестил в Новгороде их детей. (После сына Людмила родила еще дочь, которая умерла во младенчестве.) Недавно он получил церковный приход во Пскове, но, возможно, ему придется вернуться в Новгород, потому что псковичи решили прогонять из церквей всех овдовевших попов. Кажется, это первый русский, который готов беседовать со мной - католиком - о вопросах веры. Я спросил его, не боится ли он. Ведь это строго запрещено церковными постановлениями. А вдруг я донесу? Он усмехнулся и сказал: