- Да? И они кидали жребий - когда, кто, с кем?
- Нет, это делалось по обоюдному любовному согласию. Но на рождение ребенка нужно было получить разрешение от совета коммуны. Правда, я не знаю, что они делали, когда ребенок появлялся без разрешения.
- А куда же они подевались, твои Библейские коммунисты?
- Коммуна существовала целых тридцать лет. Но, видимо, дети у них рождались такие же беглецы в душе, как и их родители. Только родители убегали от своего общества, а дети побежали от своего. То есть из коммуны. Зато мормоны существуют вот уже больше ста лет. Правда, у них теперь закон запрещает многоженство... И тем не менее есть несколько сотен семейств, которые сохраняют этот обычай... Ты скажешь, что про мужчин все понятно. Им чем больше жен, тем лучше... Ну, а женщины? Они все идут на это добровольно... В сущности, решаются на нарушение закона. Причем первая жена часто сама подыскивает вторую и третью, знакомит их со своим мужем... Во время брачной церемонии мормонский священник (а у них почти каждый мужчина имеет сан священнослужителя) спрашивает у жен, согласны ли они принять в семью новенькую... И у новенькой спрашивают согласия. Нет и тени принуждения, все совершается по доброй воле...
- Мормоны! Ты еще вспомни библейских пророков!.. Или гималайские племена... Конечно, обычай - страшная сила... В Древнем Вавилоне, говорят, были храмы, где служили жрицы любви... В наши грубые времена такой храм считался бы просто борделем с алтарем...
- Но мормоны-то не в Вавилоне... Они живут рядом с нами, такие же люди, как мы. Ездят на работу, платят налоги, посылают детей в школу. Глава семейства любит всех своих жен, заботится о них... У них не бывает разводов. Они верят, что такой образ жизни заповедан нам Всевышним. И платят за эту веру дорогой ценой. Потому что каждый день они могут ждать ареста и тюрьмы. Власти постоянно преследуют их, подсылают шпионов... Даже дети их с малолетства должны учиться держать язык за зубами, не разговаривать с незнакомыми... Если факт многоженства будет доказан в суде, главу семейства сажают в тюрьму.
- Представляю, какая давка происходит в мормонских тюрьмах в дни свиданий с родными.
- Пускают только первую жену, потому что только она считается законной... А остальных могут обвинить в незаконном сожительстве. Отнять детей и отправить их в детские приюты. Такое уже случалось не раз. И если находятся женщины, которые соглашаются на такую жизнь... Что же ими движет? Ведь они идут против установленных правил.
- Правила - одно, а обычай - другое. Традиции - великая сила.
- Нет, сила обычая тут ни при чем. Тут какая-то другая сила. Думаю - сила любви. Просто им досталась такая любовь. Которую они непременно должны делить с другими женщинами. Потому что они могут любить только такого мужчину, в котором жива свобода. А если мужчина на всю жизнь связан с одной женщиной, они не чувствуют в нем этого дыхания свободы. А я - я не чувствую его в себе. Если я повязана с одним человеком. И даже не верю, что меня - такую - повязанную можно любить.
- Ну, а ревность? - воскликнул Кипер. - Не хочешь же ты сказать, что все эти мормонские жены не ревнуют мужа друг к другу? Что не грызутся в очереди за его ласками? Или у них есть твердое расписание - когда ему спать с одной, когда - с другой?
- Да, наверное, расписание... И доброта. И широта души. И вера в то, что это так надо и правильно. И большая, большая семья. Которая важнее их мелких жадных капризов. В которой все помогают друг другу, растят детей, ухаживают за больными, переживают за близких, как за себя.
- А твои два мужа - они что, будут монетку бросать каждый раз? И спокойно уступать? Это и есть твоя хваленая свобода? Святители небесные и осветители земные! Да у меня бы глазные яблоки повылезали и раскатились по полу! Я бы от ревности начал выть на луну, на людей кидаться!.. Одна мысль, что моя возлюбленная с кем-то другим...
- Вот как? А как же ты терпел все эти два года? Ты ведь знал, что я живу с мужем... И никакого подлунного вытья мы не замечали...
Настала тишина. Он не знал, что сказать. Вернее, сказать-то он мог. И очень много. Но это ничего не меняло. Потому что она была права. Он и сам это давно замечал. Во всех романах, стихах, кинофильмах. Ревность - удел мужей. Тайный возлюбленный от нее не страдает. Над ним никто не смеется. Никто не скажет ему: "Твоя любовь тебе неверна. Она изменяет тебе со своим мужем". Значит, что же? Уязвлена не любовь, а гордость. И чувство собственности. Нарушение монопольных прав. Брак - это монополия. Но не учат ли нас мудрецы экономики, что от монополии добра не жди?
ЦЕНЫ НАЧНУТ ПОЛЗТИ ТОЛЬКО ВВЕРХ. ИСКУССТВЕННО ВЗДУТЫЕ ЦЕНЫ НА ДОБРОДЕТЕЛЬ.
Он вдруг почувствовал ее пальцы на своих щеках. Он не заметил, как она подошла. Его нос утонул в белых ракушках халатика. Его руки пустились в слепые блуждания. Полные радостных встреч и коротких разлук. Со всем таким родным и знакомым. Но каждый раз - поразительно новым. Разлука и встреча - это как вдох и выдох. За короткую разлуку твоя ладонь наполняется воздухом желания, ее плоть - кислородом новизны. И невозможно остановиться. Все равно что перестать дышать.
- А ты? - услышал он над самым ухом. - Ты совсем-совсем "нет"?.. Я понимаю, ты рос в нормальной семье, не то что я... Сила традиций, сила привычки... Трудно взглянуть по-другому, изменить точку отсчета... Гордость, самолюбие, страх пересудов... Это любому тяжело, а тебе... Ты ведь горячий, потому что тонкокожий... У тебя кровь течет близко-близко... Просвечивает там и тут... И все же... Если бы ты захотел... Хотя бы попробовать... Ох, я бы ни о чем другом и не мечтала...
Он оттолкнул еe так, что она чуть не упала. Вскочил на ноги. Дыхание остановилось. Воздуха в груди не осталось. Даже на одно короткое слово. Слово "никогда".
Она вернулась на своe место. Место подсудимой. Смотрела на него печально и мечтательно.
- Мне пора, - бормотал он. - Я и так... В конторе ждут дела... Теперь всe понятно... Так уж вышло... Никто ни в чeм не виноват... Полина права... Нет никакого многоженства... Есть "синдром свободы"... Брак с одним - это неволя... Недаром столько разводов... Все бегут из неволи... Никто не выдерживает... Пора с этим что-то делать... Но только без меня... Уж простите... Не дорос, не созрел...
Он остановился перед ней. Протянул руку. Но она отклонилась. Он шагнул вперeд. Погладил мандарин на деревце за еe спиной. Потом быстро пошeл к дверям.
...Ехать на работу не было смысла. И сил. Впрочем, смысла не было больше ни в чeм. Хотелось только забраться под одеяло. Засунуть голову под подушку. И ни о чeм не думать.
Около дома стояла незнакомая машина. Наверное, у Полины пациент. Жаль. Ему бы сейчас хотелось поговорить с ней. Расспросить про "синдром свободы". Или как он там у них называется. Может быть, это уже исследовано и излечимо?
Из машины вылез молодой человек в спортивном костюме. Улыбаясь, пошeл ему навстречу. Неся в руке корзину с фруктами.