Слабость ударила внезапно. Рогман остановился, ухватившись рукой за скошенный край, выступающий из изуродованного временем чрева непонятной древней конструкции.
Он ненавидел такие мгновения. Ощущать себя дряблым, беспомощным, дрожащим мешком безвольной плоти каждый раз оказывалось невыносимо. Но еще больше в эти секунды Рогман ненавидел своих мучителей, тех, что посадили его на цепь. Казалось, будь у него силы, дополз бы до первого этнама и свернул ему шею…
Тщетные мечты. Сумеречная Зона наконец нашла управу на удачливого блайтера.
«Нет… – превозмогая дурноту, упрямился он, оттолкнувшись от опоры и едва переставляя одеревеневшие ноги. – Я выберусь…»
Шаг… Еще один…
Приступ жажды охватил внутренности, словно жидкий огонь. Глаза Рогмана начали вылезать из орбит, но он по-прежнему шел, двигаясь в полузабытье, цепляясь руками за подвернувшиеся предметы, падая, вставая…
Сознание то прояснялось, то милосердно уплывало во мглу. Он окончательно потерял ощущение времени. Мир вдруг начал восприниматься урывками, словно кто-то разорвал реальность в мелкие клочья и показывал полуживому блайтеру отдельные, прихотливо выбранные фрагменты…
Потом время окончательно утратило свой смысл.
Сколько он шел? Час? Сутки?
Рогман не мог ответить на такой вопрос. Тело, а не разум цеплялось за зыбкое понятие «жизнь». Кто-то другой передвигал ногами, натужно хрипя от запредельных усилий. Кто-то другой хотел выжить, назло всему перекореженному Миру…
Огромный зал постепенно начал сужаться. Алтари кончились. Теперь его окружала теснина узкого прохода. Возможно, это был тоннель, а может, просто очередная выходка его помутившегося рассудка.
Когда ломка чуть отступила и сознание начало проясняться, то он сумел понять: тоннель, по которому он шел, не являлся бредом – впереди виднелся выход из теснины, там маячил четкий полукруг света, не очень яркого, но достаточного, чтобы разглядеть за ним еще один зал и какие-то сооружения при входе.
Справа тоже пробивался свет. Рогман остановился, держась руками за стену, и в недоумении посмотрел туда, а когда понял, откуда пробивается свет, то не поверил глазам, в первый момент сочтя все это галлюцинацией.
По правую руку в стене тоннеля зияла дыра… даже нет – огромный пролом, открывающий еще одно сумеречное пространство. Рогман видел огромные вздутия, что торчали из пола и мертвенно светились, переливаясь, словно их оплавленная поверхность горела холодным, неживым огнем. Сделав шаг в том направлении, он понял, что между ними зияет циклопическая воронка. От вздутий к коническому провалу тянулись огарки массивных труб, внутри каждой из которых он, наверное, мог бы пройти в полный рост, не сгибаясь… Трудно было вообразить, какая температура когда-то бушевала тут, – все конструкции оплыли, отдельные трубы висели, понурясь, словно огарки свечей, и свет… Этот мертвенный неровный свет, что излучала вся поверхность за проломом!..
Рогман понятия не имел, что такое радиация, но опасность он чувствовал даже в таком безвольном, полумертвом состоянии. Отыскав в себе остатки сил, он отвел взгляд от страшного, потустороннего зрелища и пошел дальше, не оглядываясь больше на чудовищное видение…
Конец тоннеля был близок. Он уже мог различить ту конструкцию, что возвышалась у входа в новый зал. Это было похоже на баррикаду, стену из серых оплавленных плит… словно в момент жуткой катастрофы она была исторгнута из пола, но не успела перекрыть все пространство от пола до потолка, не дошла до верхней точки опоры, и пламенный вихрь, что выжег стену и вырвался в тоннель, ударил в нее, прожег посередине циклопическую дыру, заставив верхние края плиты покорно согнуться, понурясь внутрь зала, словно они склонились в скорбном поклоне перед теми, кого не успели, не смогли защитить…
Новый удар слабости швырнул Рогмана на колени.
Согнувшись, он вскинул руки, зажимая ими рот.
Не впервые он платил такую отвратительную цену за лишние часы, проведенные у подножия Перевала Тьмы. Сколько раз он клялся самому себе не искушать судьбу, не испытывать СРОК, но вот опять… Теперь у него оставалась одна надежда: может быть, здесь еще обитают те, кто воздвигал препятствие при входе в зал, и его заметят с оплавленной баррикады?..
Рогман нашел в себе остаток мужества, чтобы разогнуться и ползти, волоча за собой мешок с добычей.
– Эй!.. – подняв голову, попытался крикнуть он, но из горла вырвался лишь хриплый шепот, а новый приступ дурноты опять повалил его на усыпанный останками пол.
Останками?..
Мысль пришла из глубин больного рассудка, заставив наконец обратить внимание на то, ПО ЧЕМУ ОН ШЕЛ!..
Пространство перед загораживающей вход в тоннель баррикадой нельзя было назвать стерильным. Здесь действительно кто-то обитал, причем совсем недавно… Обитал и, наверное, сражался?.. От древних нетленных плит исходило стойкое зловоние. Не один десяток страшных согнутых существ, выползавших время от времени из неведомых глубин Сумеречной Зоны, нашли тут свой конец, и их тела мирно догнивали на древних плитах, образуя своеобразный плодородный слой, поверх которого стелился ковер флюоресцирующего мха…
Все это выглядело больше чем странно. Однако Рогман находился не в том состоянии, чтобы решать какие-либо загадки. Просто его разум машинально отметил обилие разложившихся тел и мох, что медленно, но неумолимо превращал эти останки в почву…
Везде, где присутствует свет, там буйствует жизнь. Пусть такая, из лишайников, мха, но все равно жизнь… Ее ростки настырно пробиваются повсюду, где есть чем питаться и к чему тянуться…
Рогман полз, ощущая ладонями выпирающие из зловонной почвы кости, иногда рука оскальзывалась на чьем-то дочиста обглоданном крысами черепе…
«Рожденный из грязи… В грязи и подохну…» – с отчаянной, обреченной злобой подумал он, упрямо подтягивая огрузневшее тело на подламывающихся руках.
…Как-то раз, много лет назад, он осмелился спросить у Эргавса о тайне своего рождения.
Управляющий Полями в тот день пребывал в хорошем расположении духа и, наверное, потому не избил любопытного раба-приемыша, а просто взял того за шиворот ветхой одежды и молча поволок к окраинам полей, где в стене Мира в одном из тупиковых тоннелей зияла безобразная трещина, из которой сочился блеклый красноватый свет.
Протиснувшись внутрь, Эргавс грубо толкнул уже пожалевшего о своем любопытстве мальчика к подножию старого Алтаря с выбитым оком и хрипло, отрывисто пролаял:
– Ты родился из грязи, клонг!.. Этот Алтарь исторг тебя в наказание мне!..
– П-поочему? – задыхаясь от страха, спросил Рогман, с ужасом взирая на изувеченный Алтарь и притаившуюся рядом с ним голодную Пасть.
– Обращаясь к Падшим Богам, я пожалел для них каплю своей крови, – неохотно признался Эргавс, плюнув на пол. Затем нагнулся и подобрал пригоршню осклизлых от поселившейся тут плесени обломков.