Поэтому Бриан терпеливо ждал.
Если организм человека способен побороть свалившийся на него недуг, он его поборет. А если нет… Тогда Бриан тоже не мог помочь: нет тут ни целебных трав, ни нормальной воды – все для человека медленный, разрушительный яд.
Единственное, что он смог сделать для спасенного, – это обмыть его страшно исхудалое тело в ручье да влить в рот несколько капель целебного настоя, заботливо прихваченного с собой из родных земель. Запаса воды в бурдюке, притороченном к седлу цефала, хватит еще на неделю, не меньше, а вот с едой дело обстояло много хуже – промышлять тут пока было нечем, звери и птицы из родных земель (те, которые пообвыклись к местной воде и пище) годились, конечно, для охоты на них, но в эту пору они еще не вернулись со своих южных зимовий. Даже вороны, и те еще не прилетели, слишком рано. Уезжая, Бриан рассчитывал запас на себя да на цефала, кто же мог знать, что ему предстоит встретить тут человека?!
«А человек ли он?» – Мысли Бриана плавно перескочили с одной проблемы на другую. Вон лежит, не шелохнется, усохший как мумия, глаза устремлены в небо: не моргнет, не поведет зрачками, все смотрит и смотрит в одну точку… А потом вдруг как застонет, заскрипит зубами, замечется в горячечном бреду – только держи… Бриан вспомнил, как тот недавно катался по земле, загребая камни и хрипло выкрикивая странные слова на незнакомом лающем языке. Страшно подумать, вроде человек, а речь чужая. Не просто чужая, а вовсе неслыханная. И заступник у него тоже неслыханный… Надо же, мыша-кровопийцу приручить, злого духа подземелий! Разве под силу такое человеку?!
Неизвестно, куда бы завели Бриана его путанные от усталости и недосыпа мысли, если бы от необдуманных поступков его не удерживало одно-единственное слово, вернее имя, произнесенное в горячке этим странным юношей.
Среди бредовых выкриков, что рвались с обветренных губ незнакомца, странник несколько раз услышал имя светлой богини Кимпс – хранительницы человеческого разума. Тот, кто вслух произносит ее имя, не может быть врагом – закон такой же древний и верный, как сама жизнь. Кимпс покровительствовала только людям. Мало кто видел светлое божество, но находились и такие, кому посчастливилось зреть ее облик. Говорят, она прекрасна настолько, что мужчины теряют разум. Бриан не верил, что способен потерять разум из-за женщины, но сам он Кимпс не встречал. Однако верил в нее крепко, как и любой человек.
При других обстоятельствах на вражьей земле он бы недолго колебался, как поступить с тем, кто говорит на неслыханном наречии и дружит с исчадиями подземного Мира. Это тоже истина известная – иногда зло принимает самые причудливые формы: вроде бы перед тобой человек и лицом, и телом, а внутри подменыш, тварь… Но имя богини Кимпс, произнесенное вслух, остановило бы любую, самую осторожную и безжалостную руку.
«Кто же ты?» – с раздражением думал Бриан, чувствуя, что в своих мыслях зашел в тупик…
Его рука, что полировала лезвие секиры, двигалась все медленнее. Человеку иногда нужно спать, вечно бодрствовать он не может, а Бриан сражался и бегал вот уже вторые сутки. Ничего удивительного, что его голова, отягченная разными думами, клонилась все ниже и ниже…
Странник не видел, как за его спиной тихо раздались в стороны нижние ветви раскидистого куста, который прикрывал собой вход на скальную площадку. Оттуда показалась острая мордочка нетопыря, того самого, что нападал на лагерь зверозубых и, по мнению Бриана, все же был мороком… Поглядев по сторонам, мышь-вампир выбрался из куста. Цефал, привязанный поодаль к стволу кривого, уцепившегося корнями за выветренный уступ дерева, подумал было поднять тревогу, но мышь так глянул на него своими большими, таинственно блестящими глазами, что тот осекся, подавившись рождающимся в горле звуком.
Угомонив цефала, нетопырь выбрался на чистое место за спиной клюющего носом странника и уставился тому в затылок долгим немигающим взглядом.
Бриан что-то почувствовал сквозь навалившуюся дрему, но очнуться уже не смог – взгляд обитателя подземелий сделал свое дело, – он все глубже и глубже погружался в объятия сна, а вместе с тем в недра чужой для него памяти.
Памяти, что несла в себе ответ на только что заданные им вопросы.
Кто ты? Откуда взялся? Почему говоришь на чужом языке? Откуда знаешь светлое имя Кимпс? Как попал в плен к зеленокожим? И отчего служит тебе подземная тварь, не щадя жизни бросаясь на твоих врагов?..
Чужая память…
Она разверзлась перед потрясенным сознанием Бриана кошмарной панорамой Сумеречной Зоны, самого жуткого, зловещего участка подземного Мира.
Юношу звали Рогман.
Он родился там, где тысячи лет не ступала нога человека.
…Тихо звенел ручей.
Голова Бриана клонилась все ниже, а лицо бледнело, теряя живые краски, словно его дух перевоплощался в другое тело, то, что лежало под сенью куста, в очередной раз содрогаясь в мучительных конвульсиях ломки…
Через несколько дней на границе гор и равнины можно было наблюдать, как воин по имени Бриан вел под уздцы собственного цефала, в седле которого покачивался бледный, истощенный юноша.
– Не могу понять, сэр Рогман, как угораздило тебя родиться в этой адской дыре? – Бриану не давал покоя тот сон, что приснился ему третьего дня, когда, утомленный битвой и последующим бегством, он уснул под тихий, заливчатый звон ручья. До сих пор под шуршащим при ходьбе металлокевларом брони пробегал холодок нездешних мест, стоило ему вспомнить Сумеречную Зону…
…Когда, проснувшись, он понял, что таинственным образом побывал в шкуре Рогмана, мысленно прожил несколько страшных и ярких эпизодов его памяти, то поначалу Бриан сильно усомнился в собственном рассудке… Умывшись ледяной водой горного ручья, он долго сидел возле спасенного в тяжком раздумье, пока тот вновь не начал бредить, и Бриан, к своему неописуемому ужасу, не осознал, что понимает те слова, что рвались с пересохших, растрескавшихся губ блайтера.
Вот тогда ему пришлось по-настоящему решать – повредился ли он в уме, навел на него страшную порчу убитый двалг или же на все воля светлых человеческих Богов.
Эта мысль вызвала на губах саркастическую усмешку.
Он хотел бы верить, но вот что-то не верилось. Особенно в то, что сидящий на цефале юноша – Бог.
– Нет, так не пойдет! – Он резко остановился, и Рогмана качнуло в седле. – Ты молчишь, словно я разговариваю с призраком! Почему бы тебе не поговорить со мной?!
Удерживая цефала под уздцы, Бриан пристально посмотрел в глаза юноше.
Рогман медленно, будто во сне повернул голову.
Его растрескавшиеся от жара губы вдруг дрогнули и беспомощно искривились, словно он хотел вытолкнуть через них застрявший в горле звук, но не мог.
– Ладно… – Бриан вдруг устыдился своей настойчивой бесцеремонности – человек едва очнулся, выбрался, можно сказать, с того света, а он лезет к нему, выбивая какие-то слова… – Извини, сэр Рогман… – Он склонил голову, вновь возобновляя движение. – Не сердись – я хорошо умею махать секирой, но плохо ворочаю языком… Не успел выучиться манерам. Ты отдыхай… Хочешь воды?