Кимпс именно противилась ему, иной термин казался неприменим.
Почему?!
И вдруг он понял. Это было как вспышка, озарение!..
Его тело закончило цикл биологической реконструкции. Это произошло еще несколько дней назад, и с того самого момента, как Кимпс объявила, что в любую секунду может вернуть его назад, в здоровое, полное сил человеческое тело, ее отношение к Рогману изменилось, просто он не заметил этого!..
Она предчувствовала его уход. Кимпс отчаянно боялась вновь остаться одна. Она понимала, что управляющие системы Ковчега разрушены столь основательно и безнадежно, что этому кораблю в сегодняшнем виде недолго, совсем недолго оставалось дрейфовать в космосе.
Весь энергоресурс работающего реактора уходил на то, чтобы поддерживать жизнь. Она оказалась вне этих систем жизнеобеспечения – забытая программа, набор байт на компьютерном диске, она не была нужна никому, кроме Рогмана, да и тот с минуты на минуту вспомнит о собственном теле и уйдет, чтобы испытать судьбу, ринуться навстречу голубовато-белой планете в катастрофическом снижении и, если повезет, снова жить…
Ковчег умирал и больше не нуждался в ней.
* * *
Несколько минут Рогман молчал, вновь и вновь переваривая свои мрачные мысли.
Планета приближалась. Не так быстро, чтобы на принятие решения оставались секунды, но и не настолько медленно, чтобы можно было позволить себе размышлять часами.
Рогман ощущал, как вокруг него закипает электронная жизнь. Отдельные терминалы гигантских пультов уже работали вовсю, производя непонятные ему вычисления.
Лишний повод понять свою ущербность…
Он не знал, что готовит Кимпс. Существовало два варианта развития событий: либо Ковчег следует своим прежним курсом и благополучно удаляется от планеты, уходя на новый виток шестидесятилетней орбиты, либо он немного меняет свой курс, чуть-чуть подается вниз и начинает с возрастающим ускорением падать на дно гравитационного колодца планеты.
Оба выхода являются катастрофой для населяющих Ковчег народов, но в первом случае космический холод и вакуум убьют всех без исключения, во втором же оставался шанс выжить для многих… Очень многих…
Рогман смотрел на медленно приближающийся пухлый бело-голубой шар планеты и перебирал в памяти случайные лица.
Их было много на его пути. По большей части они ненавидели его, презирали или боялись. И лишь немногие, единицы, сумели разглядеть в нем друга. Ушастый… Бриан… Гранд… Кимпс… а за их спинами – воющая на разные голоса злая толпа захлебнувшихся от страха народов.
Для Рогмана достаточно было этих четверых, двое из которых уже однажды отдавали ему все самое дорогое в жизни.
Он понял, что попал в ловушку. В какой-то миг его озарило. Он понял: падение на планету для Кимпс означает смерть. Она не может существовать вне Ковчега. Кусок обшивки с каким-нибудь оплавленным электронным блоком, валяющийся в джунглях незнакомой планеты, уже не будет Мнемонической Подсистемой. Она умрет вместе с этим циклопическим кораблем. Для нее пролететь мимо – значит остаться жить.
Для всех остальных – ровно наоборот.
И еще Рогман отчетливо осознал, что в центре этого узла противоречий застряло его живое, реплицированное тело. Кимпс просто сжалась от страха, ожидая, каким будет его следующий шаг. Пока он – электронный фантом, виртуальная личность на носителях Ковчега, они связаны сильнее, чем сиамские близнецы. Но стоит ему потребовать назад излеченную плоть, она останется одна и погибнет в пламени катастрофической посадки…
– Кимпс… – негромко произнес он.
Она откликнулась немедленно, без задержки.
– Да, Рогман?
– Покажись.
Серый туман преданно взметнулся вихрящимися клочьями, и из него вышла женская фигура. Сделав шаг, она застыла в полуметре от Рогмана, доверчиво глядя на него, но он видел: в каждой черточке ее лица застыл испуг. Ожидание приговора.
– Ты слышала, что говорил Бриан, когда я умирал на полу этого зала?
– Конечно…
– Что? Повтори!
– Он не говорил, Рогман, – ответила Кимпс, – он думал. Я слышала его мысли. Он молил, чтобы обитающие тут силы забрали его душу, тело, но только бы спасли тебя!
– И ты подчинилась?
– Да. Это был приказ, созвучный сущности тех людей, чья память живет во мне.
– Теперь послушай, что скажу тебе я.
Рогман протянул руку и коснулся ее пальцев. В этом Мире электронных образов он мог ощущать прикосновения так же остро, как и наяву…
– Я не могу сделать выбор между тобой и остальными живущими, – ощущая дрожь ее пальцев, произнес он. – Я могу приказать тебе посадить Ковчег, и ты выполнишь мой приказ, но умрешь. Я могу промолчать, и тогда погибнут они. Для меня неприемлемы оба варианта.
– Рогман… Они дикие… Я спускалась в этот Мир в твоих поисках. Они злобные, кровожадные, они убивают ради того, чтобы жить. Они убивают даже друг друга. Вспомни, через что ты прошел, как унижали и ненавидели тебя!..
– Я помню. Я помню и то, как моя ненависть погубила народ, меня воспитавший… – ответил Рогман. – Так вот, Кимпс… Ты уже не машина, я это понял. И я уже, наверное, не человек… Помнишь, ты говорила мне, что командные палубы Ковчега это суть отдельный модуль, самостоятельный корабль?
– Да.
– Почему он до сих пор не был восстановлен, не заработал, как раньше? Ведь тут оставалось и сейчас остается множество роботов, которые могли бы устранить последствия катастрофы хотя бы тут?
– Энергия, Рогман. Единственный реактор уцелел на верхних палубах, но он полностью работает на аварийное жизнеобеспечение. Для тех, кто живет внизу.
– Я хочу все изменить. Я собираюсь продать свою душу… – При этих словах Рогмана Кимпс испуганно сжалась. – Я хочу остаться с тобой, в том виде, как я существую сейчас…
Должно быть, она не поверила тому, что он сказал.
Странное поведение для кибернетической системы…
– Рогман?!
– Я приказываю тебе отделить два нижних яруса Ковчега и управлять их посадкой. Ты ведь можешь сделать это отсюда?
– Да… – дрожащим голосом ответила Кимпс, а потом вдруг прильнула к нему, словно они не были призраками, а являлись самыми что ни на есть материальными людьми, встретившимися вдруг после долгой, очень долгой разлуки…
В глазах Кибернетической Системы стояли слезы.
– Я люблю тебя, Рогман… – прошептала она.
Он не ответил, потому что знал: память тысяч людей, что жила в ней, билась на протяжении тысячелетий мрака неровным пульсом непрожитости и действительно научила ее ЛЮБИТЬ.
* * *
В Мире наступил окончательный хаос.
Казалось, что в движение пришла сама земля.