– А мы это узнаем, Серега, легко и просто. Только терпения наберемся. Ты кому-нибудь говорил о том, что Романова в больнице?
– Только той тетке, которая по телефону позвонила.
– Больше никому?
– Вроде нет. – Зарубин задумался на секунду, потом сказал уже уверенно: – Точно нет. Никому.
– Теперь самое главное – узнать, не позвонила ли наша бабуля из больницы и не предупредила ли, что ее дома не будет. Серега, ноги в руки – и бегом в больницу, узнай все, что можно. И договорись с врачами, чтобы ее не выписывали хотя бы еще недельку. А я пока замену найду.
Через три часа Сергей Зарубин сообщил, что попыток позвонить с сестринского поста больная Романова не предпринимала, а что касается висящего на лестнице телефона-автомата, предназначенного для пациентов, то тут гарантий никто дать не может. Медперсонал за автоматом не следит, а больных опрашивать опасно – могут продать.
– Значит, пятьдесят на пятьдесят, – уныло произнес Селуянов. – Будем пробовать, другого выхода нет. Аська ей ключи, конечно, вернула?
– Конечно, – кивнул Сергей, – на следующее же утро. Пошла в больницу, как и обещала Романовой, и отдала вместе с кремами.
– А ты что?
– Ну, Коля, я ж не совсем тупой, – усмехнулся Зарубин и вытащил из кармана дубликат ключа от квартиры Клавдии Никифоровны.
* * *
В больничной палате на первый взгляд ничего не изменилось. Все те же пять коек, на каждой лежат люди, а рядом сидят посетители. В углу у окна – Денис, рядом с ним Артем. Но уже в следующую секунду Настя поняла, что все не так, как было в прошлый раз. Денис уже не лежал, а сидел в постели, и лицо его было оживленным и одновременно сосредоточенным, тогда как Артем смотрел на друга с удивлением и восхищением. Все понятно, Вадим уже побывал здесь, и первые результаты налицо.
– Здравствуйте, – первым поздоровался Денис. – Артем, это Анастасия Павловна пришла.
– Здравствуйте, молодые люди, – откликнулась Настя. – Как у вас дела?
– Замечательно! – возбужденно заговорил Артем. – Вы не представляете, что происходит. Оказывается, Денис был знаком с одним человеком, который работает в Центре защиты от стресса. Этот человек навещал здесь знакомого и увидел Дениса. Они разговорились, я пожаловался на то, что Денис очень медленно поправляется, и этот человек, Вадим, сказал, что может помочь.
Артем прекрасно вел свою партию, делая вид, что впервые обсуждает это с Настей, и рассказывая ей во всех подробностях то, что совсем недавно уже излагал, когда они гуляли по улице. Настя, хорошо помнившая концепцию саморегуляции еще по книге и прошлым телевизионным передачам, внимательно слушала, притворяясь непосвященной.
– Оказывается, наш организм полностью управляется мозгом, представляете? Любую функцию любого органа можно контролировать самостоятельно. Денис раньше, еще до ранения, делал упражнения, у него механизм управления руками и ногами уже был включен, поэтому сейчас все пошло так легко, что в это невозможно поверить. У него же швы совсем не заживали, а теперь рубцевание происходит прямо на глазах. Врачи как с ума посходили, все бегают на Дениса смотреть, друг другу показывают, головами качают, никто ничего понять не может.
Настя перевела взгляд на Дениса. Тот сидел сияющий и гордый, и в его глазах она не увидела той неприязни, которая так резанула ее в прошлый раз. Он в центре внимания, Артем взахлеб рассказывает о нем, о его болезни и его успехах, и даже ненавистная Каменская слушает развесив уши. Впрочем, чего ее ненавидеть? Она отныне ему не помеха, она уже никогда не сможет затмить его и отнять любовь и внимание Артема, потому что он, Денис Баженов, знает и умеет то, чего не знает и не умеет ни она, ни даже сам Артем.
«Ну и слава богу, – с облегчением подумала Настя, угощая юношей бананами и апельсинами. – Дело сделано, мальчик идет на поправку, ревность умерла. Правда, временно, все равно появится еще какой-нибудь человек, который обязательно привлечет внимание Артема, может быть, девушка. Но, во-первых, Денис к этому времени станет немного старше и, будем надеяться, мудрее или хотя бы терпимее. Во-вторых, он и сам может влюбиться или заинтересоваться кем-то и тогда сможет посмотреть на ситуацию с другой стороны. А в-третьих и в-главных, он поправляется. Было бы здоровье, остальное приложится. В любом случае надо помнить, что все бывает очень страшно и тяжело только в первый раз, потом душа обретает умение с этим как-то справляться».
Она вышла на улицу с легким сердцем.
«Почему он ничего не сказал своим клиентам? Почему Храмов промолчал? Почему сказал, что все в порядке и дело движется?»
Вопрос застрял у Насти в голове так прочно, что ни о чем другом она думать уже не могла. Ей казалось, что если она найдет ответ, то поймет тайну убийства Елены Дударевой.
С этим вопросом она заснула, с ним же и проснулась, привезла его на работу, удобно расположила вместе с собой за столом и даже предложила ему выпить вместе кофе. Может, от чашечки хорошего кофе вопрос подобреет и даст ей ответ? Но от кофе он отказался, смотрел на Настю холодными немигающими глазками и молчал, словно хотел сказать: «Да, я такой. Я есть. Я непростой. Но помогать тебе я не стану, ищи ответ сама».
И Настя искала. Первым делом она постаралась перевоплотиться в Храмова, потому что одной из грубейших ошибок является поиск ответа с позиции «я бы на его месте». Человек, который так рассуждает, никогда не проникнет в чужую тайну и не поймет чужих поступков. Потому что поступки эти совершены тем, КОГО нужно понять, а не тем, КТО пытается понять. Разные характеры, разные судьбы, разные мозги, разные привычки – все это лежит в основе того, что люди в одних и тех же ситуациях совершают разные поступки и по-разному реагируют на одни и те же события и факты.
«Я работала в уголовном розыске… Сколько лет я там проработала? Надо узнать точно».
На листе бумаги появилась первая запись: узнать, сколько лет Храмов работал в розыске.
«Я проработала столько-то лет в…»
Тут же рядом появились другие слова: сколько лет и где конкретно он работал.
«Я была нормальным сыщиком, с работой справлялась…»
Третий вопрос: служебная характеристика Храмова и отзывы коллег. Почему он ушел на вольные адвокатские хлеба? За деньгами и свободой? Или потому, что с работой в розыске не справлялся?
«Итак, будем считать по минимуму. С работой я не справлялась, раскрывать преступления так и не научилась, коллеги смотрели на меня косо, но юристом я была все-таки хорошим, ведь быть грамотным юристом – совсем не то же самое, что быть хорошим сыщиком. Я поняла, что из розыска надо уходить, чтобы не позориться, и заниматься чем-то другим. Чем, например? Идти юристом в фирму? Не та специализация, в фирмах нужны цивилисты, знающие гражданское и финансовое право, а у меня – уголовное право и процесс. Переучиваться не хочется. Значит, можно заняться адвокатской практикой по уголовным делам, тем более мне как сыщику хорошо известны особенности, хитрости и трудности раскрытия и расследования преступлений. За два года работы адвокатом я кое в чем поднаторела, у меня появились клиенты и выигранные дела, а значит – и деньги, я могу считать, что в этом смысле у меня все в порядке. И вот ко мне обращается очередной клиент, излагает свое дело, я предлагаю ему стратегию защиты, он соглашается, я начинаю работать на эту стратегию и вдруг вижу, что моих усилий совершенно не требуется. Потому что то, чего мне хотелось добиться путем работы со свидетелями, уже и без того существует. Само по себе. И добиваться ничего не нужно. Что я почувствовала? Радость оттого, что все так легко и без усилий получилось и можно временно отдыхать? Возможно. И я вполне могу позволить себе в этой ситуации съездить в отпуск недельки на три-четыре, а явиться только в суд, который еще неизвестно когда будет. Слупить с клиента денежки за якобы проведенную мною многотрудную работу и лечь пузом на горячий песочек. Отлично! Но зачем же от дела-то при этом отказываться? И вдобавок предлагать клиенту вернуть аванс… Тупик. Этим путем мы не пойдем. Попробуем другую дорожку. По максимуму.