— Я думаю, мы скоро узнаем.
Лиля Топчева, оторвавшись от дальней стены, где она стояла, подошла к нему и сказала:
— Да, мы узнаем.
Ее глаза ярко блестели.
Сэрли Г.Феббс достиг Фестанг–Вашингтона и был совершенно поражен, когда обнаружил, что, несмотря на самую последнюю превосходную коллекцию удостоверений, он не мог проникнуть внутрь.
Из–за враждебных неизвестных спутников, парящих в небе, были введены новые меры предосторожности, формальности и процедуры. Те, кто уже находился внутри, там и оставались. Сэрли Г.Феббс, тем не менее, был снаружи.
И там он и остался.
Сидя в центральном парке в мрачном оцепенении и угрюмо наблюдая за стайкой играющих детей, он спрашивал себя: «Неужели я прибыл сюда только за этим? Да ведь это же афера!»
Записывают тебя как сокома, а потом, когда им показываешь свое удостоверение, они его просто игнорируют.
Это не укладывалось в его голове.
А эти спутники, да ведь это просто предлог! — вдруг понял он. Эти ублюдки просто хотят сохранить монополию на власть. Любой, кто долго занимался изучением человеческого ума и общества, как я, может сказать это с первого взгляда.
Что мне нужно, так это адвокат, подумал он. Самый крупный талант в области права, которого я бы мог нанять, когда захочу.
Единственное — не хотелось сейчас тратить деньги.
Тогда, может быть, обратиться в газеты? Но их страницы были полны кричащих, пугающих, сенсационных заголовков о спутниках. Никто из всей массы населения не обращал внимания ни на что другое, никто не думал об общечеловеческих ценностях и о том, что происходило с отдельными индивидуумами. Как всегда, ничего не знающий средний дуралей был полностью поглощен суматохой дня. Но только не Сэрли Г.Феббс. Но даже это не позволяло ему проникнуть внутрь кремля под Фестанг–Вашингтоном.
Древнее шатающееся привидение в чем–то, что оказалось при ближайшем рассмотрении латаной–перелатанной, выцветшей и застиранной, оборванной военной формой, приблизилось к нему. Оно медленно продвигалось к скамейке, на которой сидел Феббс, поколебалось, затем со скрипом опустилось рядом.
— Добрый день, — сказал старик ржавым скрипучим голосом. Он вздохнул, кашлянул, потер свои мокрые коричневатые губы тыльной стороной ладони.
Феббс хрюкнул. Ему не хотелось разговаривать, особенно с таким оборванным пугалом. Ему место в доме ветеранов, сказал он про себя. Там он может надоедать таким же ночным вазам — старым высохшим приятелям, которым давно пора уже успокоиться в могиле.
— Посмотрите на этих деток. — Древний ветеран войны указал рукой, и Феббс, сам того не желая, взглянул туда же. — «Олли, Олли, быки свободны».
Знаете, что все это значит? «Все, все, убивающая команда свободна». «Ночной горшок» хмыкнул. Феббс застонал. — Это было еще задолго до вашем рождения. Игры не меняются. Самая лучшая игра в мире — это монополия.
Играли когда–нибудь в нее?
— Мммммммм, — сказал Феббс.
— У меня есть доска для монополии, — продолжал старикан–ветеран. — Не с собой, конечно, но я знаю, где можно взять. В клубе. — Он снова указал пальцем, похожим на веточку дерева зимой. Хотите поиграть?
— Нет, — отчетливо произнес Феббс.
— Почему нет? Это взрослая игра. Я все время играю, иногда по восемь часов в день. Я всегда покупаю самую дорогую недвижимость под конец Парк, например.
— Я соком, — внезапно заявил Феббс.
— Это как?
— Высшее официальное лицо в Запад–Блоке.
— Вы военный человек?
— Едва ли. — Военный человек! Задница!
— Запад–Блоком, — сказал старикан, — командуют военные.
— Запад–Блок является экономическим и политическим образованием, огромная ответственность за эффективное функционирование которого лежит на плечах Правления, состоящего из…
— Теперь они играют в «снам», — сказал ветеран.
— Что?
— «Снам». Я помню это. Вы знаете, кем я был во время Великой Войны?
— Ну ладно. — Феббс решил, что пора уходить. В его теперешнем состоянии — когда ему отказали в его законном праве присутствовать на заседании Правления ООН–3 ГБ — он не был расположен слушать этот поток рассказов слабоумного, дрожащего представителя древних реликвий, одно время так называемых «героев».
— Я был главным в обслуге Б.Г.В., но форму носил. Мы были на самом рубеже. Видели когда–нибудь Б.Г.В. в действии? Одно из лучших тактических вооружений, но всегда доставляющее неприятности в отделе снабжения энергией. Один предохранительный резервуар и вся бронированная башенка выгорели дотла — вы, наверное, помните? Или это было еще до вас. Но нам надо было держать обратную связь подальше от…
— Хорошо, хорошо, — сказал Феббс, перекосившись от раздражения, поднялся и пошел прочь.
— Меня поразили рассыпные конусы, которые отскочили от системы мечевого клапана… — продолжал старый ветеран, когда Феббс уходил.
Великая Война, о Боже, подумал Феббс про себя. Какое–то незначительное восстание в какой–то колонии. Несколько шумных скандалов в день — и «Б.Г.В.»! Черт его знает, что это за жуткий сброс хлама, наверное, еще в ста первобытных сериях. Нужно сделать обязательной проверку операторов вместе с оружием. Это позор! Такой вот старый обрубок действительно расходует драгоценное людское время.
Так как его высидели из парка, он решил предпринять еще одну попытку проникнуть в кремль.
Теперь он говорил стоящему на посту охраннику:
— Это нарушение Конституции Запад–Блока. Да ведь там просто сборище кенгуру, если без меня! Ни одно их решение не будет иметь законной силы без моего голоса! Позовите вашего начальника, дежурного офицера! Говорю вам!
Часовой, как каменное изваяние, смотрел перед собой.
Внезапно над головой послышался звук огромного черного правительственного хоппера, собирающегося приземлиться на бетонном поле как раз за домиком часовых. В тот же момент часовой извлек видеоприемник–передатчик и стал отдавать приказы.
— Кто это? — спросил Феббс, снедаемый любопытством как целой армией муравьев.
Хоппер приземлился. И из него вышел… Генерал Нитц.
— Генерал! — завопил Феббс, его голос пронесся через охраняемый барьер, прямо к человеку в форме, который только что вышел из хоппера. — Я ваш товарищ! У меня есть бумаги, доказывающие, что я полномочный представитель Правления, соком, и я требую, чтобы вы использовали свой авторитет, чтобы меня пропустили, или я возбужу гражданское дело за постыдное нарушение и прочие чертовы вещи! Я еще не разговаривал с адвокатом, но я собираюсь сделать это, генерал! — Его голос замолк, а генерал Нитц удалялся, пока наконец не исчез в наземном сооружении, которое было лишь малой частью строений Фестанга.