Строительство? Монтаж какой-то установки? Профилактика агрегата, смена отработавших частей, заправка горючим, погрузка оборудования, сброс мусора и отходов? Обучение? Тренировка шестиногих перед другой, более ответственной операцией? Наказание? Или производственная деятельность, имеющая некую цель?
Понаблюдав с четверть часа за гротескными фигурами, мельтешившими подобно растревоженным муравьям, куратор так и не пришел ни к какому выводу. Взгляд его вместе с биноклем переместился повыше, к раскрытым плоским пластинам веера, расположенным чуть наклонно; концы их тонули во мгле, что застилала потолок, нижние части упирались в цилиндрическое основание – то самое, с люками или отверстиями, куда шестиногие валили все новый и новый груз. Сама же веерообразная конструкция, торчавшая, по отсчету бинокля, в тысяче семистах метрах, была огромной; она вытягивалась вверх и в стороны на такое же расстояние, в каком находилась от Сарагосы. Он разглядел что-то наподобие сети, туго натянутой меж пластин, усеянной не то блестящими дисками, не то шарами; увидел темные щели в самих пластинах – в любую из них мог провалиться океанский лайнер; заметил, что над дисками – или шарами? – в воздухе что-то дрожит, колеблется, посверкивает, будто каждый диск окружен короной призрачных молний.
Потом он различил некое шевеление, более ясное и определенное, чем дрожащий над дисками воздух. Он пригляделся, хмурясь и чертыхаясь сквозь зубы: это огромное пространство было освещено столь же скудно, как коридор, и ему приходилось напрягать глаза.
Сначала он подумал, что в сети и вдоль пластин веера ползают огромные многоногие пауки. Затем, разглядев этих тварей более ясно, решил, что на пауков они все-таки не похожи – скорее на морские звезды, вздутые посередине горбом, с множеством щупальцев-ножек. Ножки метались в лихорадочном темпе, так что куратор не мог уловить отдельных движений; ему казалось, что многоногие твари что-то очищают или заменяют – может быть, те самые диски, над которыми посверкивали молнии. Более всего они напоминали бригаду ремонтников, занятых проверкой или монтажом какого-то сложного оборудования, и если это соответствовало истине, то оставалось лишь восхищаться их умением и сноровкой. Ни один человек не сумел бы работать с подобной скоростью и на такой высоте; впрочем, у человека лишь две руки и две ноги, а у звезд конечностей было раз в пять побольше.
Наконец Сарагоса опустил бинокль и задумался.
Отправляясь в этот неведомый фэнтриэл, куда Скиф перебрался столь таинственным и непонятным для Доктора образом, он хотел на месте прояснить ряд вопросов, заранее обдуманных и выстроенных в определенную систему. Самым важным из них являлся, разумеется, вопрос о природе загадочного фэнтриэла, но теперь он был разрешен; после встречи с монстром, носившим личину Догала, куратор не сомневался, что попал прямо по назначению, в мир двеллеров или на одну из их баз. Значит, Скифу удалось-таки добраться сюда! Сквозь зеленую щель-окно или каким-то иным способом он сумел проникнуть в этот гадючник, проложить тропинку для Доктора – что было само собой невероятным успехом!
Но оставались и другие вопросы – к примеру, об Амм Хаммате, о деревьях и куполах, о возможности защиты от атарактов, о целях, с коими их владыки и повелители проникли на Землю. Наконец, о князе, столь неожиданно исцелившемся после удара разрядника… Да и был ли этот удар? Или хитроумный клиент симулировал беспамятство? Но если и так, размышлял куратор, проблему исчезновения с больничной койки сие не решает. Не мог же князь подкупить Доктора! Доктор в отличие от дяди Коли частных заказов не брал и на сторону не работал.
Вспомнив о старом «механике», Сарагоса потянулся к карману, где рядом с кисетом и трубкой лежал прощальный дяди Колин дар – дискообразная плоская коробка величиной с половину ладони. Он вытащил ее, покосился на гравированную саламандру, плясавшую на крышке среди пламенных языков, отправил обратно, поглядел на гигантский веер и суетившихся у его подножия шестиногов и с сожалением покачал головой. Он не мог уловить ни смысла их лихорадочной деятельности, ни назначения огромного агрегата; вот тут, пожалуй, пригодился бы дядя Коля, властитель механических душ!
Но был он сейчас далек и недостижим, как созвездие Ориона, а потому куратор, покончив с мечтами о пустом, сунул бинокль в мешок, а мешок взвалил на спину. Коридор, в котором он сейчас стоял, проглядывался на километры и километры в обе стороны и в смысле поисков Скифа казался совершенно бесперспективным. Оставалось лишь исследовать новый проход, лежавший за шестиугольной аркой; к нему куратор и направился, поглядывая на браслет с компасом, таймером и хронометром. Компас явно не работал, на таймере горела цифра «один», что соответствовало первому дню пребывания в фэнтриэле двеллеров, а хронометр утверждал, что находится он тут пару часов с минутами. Время вроде бы и небольшое, однако…
Куратор хмыкнул и ускорил шаги.
Ему хотелось курить; он машинально потянулся к карману, где лежали трубка и кисет, потом, нахмурившись, стиснул пальцы в кулак. Курить тут, пожалуй, не стоило. Марка Догала, пристрастившегося к сладкому зелью, выворачивало от табачного дыма; быть может, и двеллерам он не по нраву? Быть может, в стенах коридора натыканы датчики, способные уловить незнакомый запах? Как в камере связи, откуда он говорил с Винтером?
Сарагоса подозрительно осмотрелся, но пол, потолок и непрозрачная стена коридора были серыми, гладкими, ровными как стол; нигде ничего не торчало и не поблескивало. Скосив глаз в сторону шествия монстров, нескончаемой чередой тянувшегося справа, он злобно плюнул и свернул под шестиугольную арку.
Но этот проход через две сотни шагов закончился тупиком. Правда, был намек, что путешествие можно продолжить: на серой стене перед куратором мерцало изумрудными переливами световое пятно. Поколебавшись и вытащив из кобуры лазер, он коснулся ладонью зеленоватой завесы, однако не ощутил ничего – ни холода, ни жара, ни материальной поверхности; казалось, перед ним пустота, столь же неосязаемая для пальцев, как воздух.
– Окно, – пробормотал куратор, – дверь…
Стиснув зубы, он шагнул в изумрудное марево, готовый стрелять или спасаться бегством – смотря по тому, кто и что ожидало с другой стороны этих неощутимых врат.
Но там простирался лишь коридор, такой же прямой, бесконечный и широкий, как прежний, в котором шествовали монстры. Этот, правда, был совершенно пустым и без прозрачной перегородки; одни только серые стены, серые пол и потолок, неяркий свет, прохлада, тишина… За спиной Сарагосы мерцали квадратные врата, словно большой насмешливый глаз подмигивал заблудившемуся путнику; зеленоватые отблески скользили по рукавам его комбинезона, по груди, по стволу лазера, окрашивая излучающий кристалл зловещим багровым цветом.
Он прислушался. Ничего! Даже шестиногих нет… Он мог уловить лишь звуки собственного дыхания и слабый шорох, когда рюкзак терся о поясной ремень. Тишина казалась ему угрожающей; здесь, в безлюдном лабиринте, созданном неведомой и враждебной расой, воспоминания о снах вновь явились ему, тревожа сердце, – о том, первом кошмаре, где флот завоевателей подкрадывался к Земле, и о втором, с безликим чудищем, скользившим над людскими толпами.