И ухватившись в отчаянной надежде за последнюю соломинку, она выдавила из себя жалобным, прерывающимся голосом:
– Пожалуйста… О, пожалуйста… не делайте этого!
В то же мгновение ее глаза закрылись, и она затихла в полной неподвижности.
Шейх приподнялся на локте и, взглянув на ее бледное лицо, резко встал, оставив ее лежать распростертой на диване.
– С моей стороны вам ничего не грозит, если вас волнует именно это, – сказал он с неожиданной горечью. – Как девственница, вы для меня более ценны в качестве заложницы. Мужчины, как правило, яростнее сражаются за невинных дев.
Сквозь плотный туман, все более охватывающий ее, Вита слушала то, что он говорил ей.
– К тому же, могу вас заверить, меня не интересуют светловолосые, голубоглазые женщины. Я оставляю их для Меджула эль-Мезраба! Он лучше знает в них толк.
С этими словами он вышел из шатра, оставив ее одну.
* * *
Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем окутывающая ее темнота несколько рассеялась и Вита стала понемногу приходить в себя.
Чувствовала она себя отвратительно, каждый мускул ее тела невыносимо болел после неравной битвы с шейхом.
Она знала, что завтра на руках появятся синяки, но, когда попыталась сесть и почувствовала тупую боль в груди и бедрах, поняла, что синяки будут не только на руках. «Еще хорошо, если вся кожа не станет одним сплошным кровоподтеком», – мрачно подумала она.
И в страшном сне Вите не могло привидеться, что такое с ней может случиться. Чтобы она сражалась с мужчиной! Она никак не могла понять, почему, вместо того чтобы разговаривать как цивилизованные люди и все решить словами, они вдруг начали эту совершенно нелепую борьбу?
Перед глазами у нее снова все поплыло, и она была вынуждена на несколько минут закрыть их и вновь откинуться на подушки, чтобы остановить качающийся и кружащийся вокруг нее мир.
Когда она снова открыла глаза, то обнаружила, что в шатер вошла женщина-бедуинка в просторном голубом одеянии. Ее черные волосы были заплетены в две толстые косы, свисающие почти до колен.
Женщина поклонилась Вите и знаком пригласила гостью следовать за ней.
Она откинула белую с узором штору, служившую перегородкой, и Вита оказалась в другой части шатра, догадавшись, что это, должно быть, комната для гостей.
Здесь стоял диван с грудой шелковых подушек, покрытый пестрым покрывалом. Возле него Вита увидела низкий стол, а в углу – принадлежности для мытья.
А кроме того, здесь же на полу стоял ее дорожный саквояж. Девушка поспешно открыла его и достала мыло и губку, радуясь возможности смыть с себя дорожную пыль и пот.
Вита чувствовала такую слабость от волнений и усталости, что была только благодарна, когда женщина помогла ей снять платье.
Один из рукавов ее прекрасной амазонки оказался порван на плече во время борьбы с шейхом, и женщина объяснила Вите с помощью знаков, что зашьет и почистит платье.
Девушка была так измучена, что ей хотелось только одного – добраться до кровати и заснуть. Но женщина принялась что-то взволнованно объяснять ей с помощью знаков, и Вита поняла, что от нее ожидают совсем другого.
Судя по всему, ей предстояло облачиться в другое платье, и она предположила, что ее скорее всего ожидает обед с шейхом.
Стоило ей только подумать об этом, как она тут же почувствовала, что страшно голодна.
Впрочем, Вита решила, что ей бы не повредила еще одна чашечка кофе, чтобы хоть как-то восстановить силы.
К счастью, она узнала, как называется бодрящий напиток на арабском, когда занималась с синьором Дайри, и сейчас, улыбнувшись женщине, произнесла его и знаками попросила принести.
Крепкий ароматный кофе подбодрил ее, немного сняв усталость, однако все еще очень болели руки. Взглянув на себя в зеркальце, которое она достала из саквояжа, девушка обнаружила, что лицо у нее заметно осунулось, побледнело, а под глазами залегли тени. Да, сейчас она, пожалуй, не смогла бы вызвать и десятой доли тех восхищенных взглядов, к которым привыкла у себя дома.
Вита тут же одернула себя. О чем она только думает? Совершенно неважно, как она выглядит. Взгляд шейха яснее ясного говорил, как он относится к своей пленнице. И какими бы ни были его чувства к ней, восхищения среди них не было и в помине.
И все же… она ничего не могла с собой поделать, ей очень хотелось узнать, кто такая Илейн.
Вита предполагала, что шейх произнес это имя случайно – оно, должно быть, вырвалось у него подсознательно. Но, возможно, именно в нем крылась одна из причин его неоправданно жестокого с ней обращения.
«Возможно, у меня слишком разыгралось воображение», – сказала сама себе Вита.
Несмотря на выпитый кофе, девушка все еще двигалась как в тумане, и в голове не совсем прояснилось. Она едва держалась на ногах.
И когда Вита, в конце концов, оделась в одно из своих самых лучших платьев, привезенных с собой с тайным желанием услышать похвалу и одобрение кузины Джейн, она спросила себя с некоторым удивлением: а зачем ей это нужно – вновь встречаться с шейхом после того, что недавно произошло? Не разумнее ли было отказаться от этого обеда и просто отправиться спать?
Впрочем, у нее были все основания подозревать, что, если шейх захочет ее увидеть, его вряд ли остановит то, что она легла в постель. Вита понимала, что находится в его власти и ее сопротивление только разжигает в нем ненависть, поэтому она решила делать так, как он ей велит, и не нарываться на еще большие неприятности.
На этот раз она выбрала бледно-розовое платье с небольшим турнюром сзади, как того требовала нынешняя мода.
Это было не вечернее платье, которое было бы сейчас, по мнению Виты, совершенно неуместно, но низкий квадратный вырез открывал шею, а короткие рукава почти не скрывали рук. Узкий лиф платья подчеркивал соблазнительные изгибы ее изящной фигуры и тонкую, гибкую талию.
По взгляду прислуживающей ей женщины Вита поняла, что та восхищена ее красотой, и это послужило девушке хоть и небольшим, но утешением, когда она, собравшись с мужеством, шагнула из-за белой шерстяной шторы, отделяющей ее половину от остальной части шатра.
Как она и ожидала, шейх был уже там. Он сидел на диване, в упор глядя на нее, и девушка испытала внезапный острый приступ паники. Ее охватило жгучее желание броситься прочь – в пустыню, куда угодно, только подальше отсюда, от его холодного, тяжелого взгляда.
Но гордость и чувство собственного достоинства, бывшие неотъемлемой частью ее натуры, не позволили ей обнаружить свой панический страх перед этим человеком. Она вскинула голову и дерзко взглянула ему прямо в глаза.
Между тем шейх окинул ее внимательным взглядом с ног до головы, и вновь Вита отметила в его глазах выражение откровенной враждебности.