А пока Тейн вернулся к своему двору. Здесь принц был воистину темным мужчиной-феей, и потребности, которые он мог обуздывать в смертном королевстве, вернулись, более яростные и алчущие утоления, чем когда-либо прежде.
Все неблагие принцы возвратились к своему двору, нуждаясь в помощи родных мест, чтобы усилить действие своих чар. Эйвери требовалось вернуться к своим женщинам. Киану — спастись от мук ревности, которые терзали его всякий раз при мысли о Мерси, а самому Тейну — успокоить кипевшую в нем похоть, которой он ненадолго уступил власть, овладев Честити.
Тейн по-прежнему не мог доверять самому себе. Как же он мог позволить греху управлять собой? Впрочем, как бы ни хотелось сейчас принцу лгать себе и обвинять во всем грех, он не мог так поступить. Стоило признать, что часть его существа тоже неистово хотела Честити.
Дикий зверь. Чудовище. Вот кем он был на самом деле.
И все же он никак не мог выкинуть мысли о ней из головы, не мог забыть это восхитительное ощущение ее тела. Тейн был поглощен страстью. Даже сейчас он был твердым, томящимся вожделением. Похоть кричала у него внутри, умоляя овладеть мелькавшей перед ним феей, которая поддерживала огонь в камине. Она склонилась над очагом, помешивая тлеющие угольки и подбрасывая туда еще одно бревно. Не было ничего проще, чем задрать юбку служанки и взять ее. Тем более что она то и дело бросала на Тейна жеманные взгляды и призывным покачиванием бедер давала понять, что хочет его. Но принц желал только одну женщину. А грех уже вопил на него, требуя удовлетворения.
Закрыв глаза, Тейн откинулся на разбросанные по кровати подушки, в который раз пытаясь выкинуть из головы мысли об обнаженном теле Честити.
— Мой принц, — прошептала феечка рядом с ним, — вашему греху нужно утоление?
Он сглотнул горький комок, разрываясь противоречивыми желаниями тела и сердца. Да. Похоть следовало насытить. Если бы он сделал это, Честити оказалась бы в полной безопасности, не стала бы снова жертвой его необузданной страсти. В этом случае Тейну не пришлось бы чрезмерно волноваться о том, что он причинит своей суженой боль, когда увидит ее сегодня вечером. Но от мысли о том, чтобы потешить свою плоть с другой, Тейну стало дурно. В груди мучительно заныло. Честити никогда не смогла бы смириться с его изменой. Это было бесчестно. Подло. Это больно ранило. К тому же он не мог всю свою жизнь бояться собственного греха и того, что похоть могла погубить Честити.
Интересно, мог бы он хранить Честити верность, если им управляла похоть? А вдруг грех, пресытившись ею, нашел бы другую? Нет. Тейн знал, что он сам никогда не охладеет к Честити, никогда не пресытится ею, но его грех отличался непостоянством. Похоть легко возбуждалась и всегда находилась в процессе поиска новых пассий.
Тейн знал, что Честити начинала влюбляться в него. Оказавшись внутри ее, он услышал ее мысли. Тело и разум Честити принадлежали ему, да и сердце отныне билось только ради него. Но она не знала, каким Тейн был на самом деле. Проклятым. При Неблагом Дворе это знал каждый. Этой служанке-фее, например, было известно, что им управляет похоть. Все вокруг принимали это — принимали его. Но сможет ли смириться с этим Честити, когда узнает правду?
— Мой принц, Тейн… — прошептала фея, прильнув к нему. — Позвольте мне.
— Нет, — ответил он, пытаясь подавить в себе голос греха. — Благодарю.
Служанка удалилась, исчезая в тени, и Тейн погладил член через ткань бриджей, а потом откинул планку застежки и вытащил свое мужское естество. Похоть сделала его просто огромным, и Тейн как завороженный наблюдал, как пальцы обвились вокруг разбухшего ствола. Прошлой ночью принц испытал оргазм два раза: один раз — находясь внутри тела Честити, и потом, лежа в постели, когда притянул возлюбленную к себе, отчаянно желая ощутить прикосновения ее рта к члену.
После этой страстной ночи Тейну следовало чувствовать себя более чем пресыщенным, черт возьми, даже истощенным, но он никак не мог прогнать от себя эту восхитительную картину: Честити, стоящая на коленях, его бедра, широко разведенные, будто готовящиеся поглотить ее, а еще его голос, тихий и поощряющий, учащий ее, как лучше ласкать раздувшуюся плоть.
Тейн застонал, чувствуя себя еще более твердым и набухшим, и, уступая искушению и естественной потребности, он принялся медленно скользить рукой по всей длине члена. Ублажая себя, он вновь представлял Честити, свои руки, откидывавшие ее волосы, чтобы лучше видеть, как она принимает символ его мужественности в рот.
Тейн вспоминал, как Честити подняла на него свои блестящие зеленые глаза, когда раздутый наконечник члена терся о ее губы.
— Да, — шептал Тейн, удерживая свою воплощенную твердость прямо напротив ее губ, — возьми всего меня.
Похоть, белая и горячая, устремилась сквозь его тело, стоило вспомнить свои руки в волосах Честити, мягко направлявшие ее, придерживавшие ее голову. Даже сейчас Тейн явственно ощущал обжигающий жар ее влажного рта, поглощавшего его плоть, сосущего, терзающего этими неумелыми, но такими вдохновенными и чувственными ласками… Он позволил Честити ублажать себя тем, к чему, казалось, пристрастился уже навсегда. Ее прикосновения были нежными, а легкие щелчки языком возбуждали, и Тейн с наслаждением следил, как розовый язычок поблескивал, порхая по раздувшемуся члену. Конечно же темному мужчине-фее нравилось смотреть на это. Похоть любила наблюдать за любовными играми.
Тейн изучал тело Честити, ее молочного цвета кожу, так и сиявшую в отсвете камина, и чувствовал, как становится все тверже, глядя на пышные груди своей восхитительной любовницы, которые колебались в такт ее движениям. Он не смог удержаться от искушения провести руками по этим сочным округлостям, издавая стоны и еще больше разбухая, когда они заколыхались быстрее. Глядя на эти призывные покачивания, Тейн фантазировал, как эти груди захватывают член и он выплескивает на них свое семя, клеймя их — и Честити — как свою собственность.
Его собственная рука теперь неистово накачивала член, и кровь закипала от страстного жара. Какой же красивой, черт побери, была Честити, когда стояла перед ним на коленях с членом во рту! Тейн вспоминал, как прослеживал очертания мужского естества под ее щекой, заполняя ее рот, ощущая в этом высочайшее блаженство. Это было яркое, мощное и возбуждающее действо. Честити заставила его потерять рассудок, ослепнуть и не видеть ничего, кроме нее и блаженства, которое она дарила. Ощутив приближение оргазма, Тейн отпрянул от ее рта, только чтобы щедро расплескать семя по ее грудям, наблюдая, торжествуя, упиваясь… Глаза Честити распахнулись от удивления, а Тейн думал, что эта сладостная кульминация никогда не закончится, и он просто не сможет остановиться, ставя свою метку на ее грудях.
Теперь желанная кульминация наступила стремительно, стоило вспомнить, как вскрикнула Честити, когда он заклеймил ее собственным семенем. Быстро разрядившись себе на живот, Тейн погрузился в дремоту.
Совсем скоро, как только луна высоко засияет в темном небе, он придет к своей возлюбленной.