В следующее мгновение он, тихо вскрикнув, вскочил с места с такой скоростью, что стул с грохотом упал на пол. Но тут же овладел собой, небрежно оперся бедром о стол и, скрестив руки на груди, пристально посмотрел на нее. Элли очень старалась не рассмеяться, глядя, как он старается скрыть смущение.
— Какого черта ты здесь делаешь?…
— Привет! — прошептала она. — Никак не могла уснуть. Хочешь выйти на крышу и немного погулять?
— Сумасшедшая, — пробормотал он, открывая окно пошире и помогая ей перебраться на подоконник. — Лезь скорей в комнату, с карниза легко сорваться…
— Кэти такая сучка, — первым делом заявила Элли, перебираясь с подоконника на поверхность стола, придвинутого к окну.
В голосе Картера появились привычные иронические нотки.
— Аргументы? — спросил он, изогнув бровь.
— Сейчас, — сказала Элли, соскакивая со стола на пол. — Пробираясь по карнизу, я подслушала ее разговор с подругами. Она ненавидит нас обоих, хочет, чтобы нас отсюда выгнали и ради этого готова на все. Она убедила Джу в том, что на крыше я хотела ее убить. Я уверена: за всеми этими жуткими слухами, связанными со смертью Рут, стоит именно Кэти.
Пока Элли рассказывала, Картер закрыл окно, поднял с пола стул и заклинил его спинкой ручку двери, после чего проверил конструкцию на прочность.
Потом повернулся к Элли:
— Что конкретно ты слышала?
Она рассказала ему об утреннем конфликте с Кэти и ее сторонницами, а также о том, что Рейчел знала о сплетне уже к семи утра. Когда Картер услышал о вмешательстве Сильвиана, его глаза хищно сузились, но он не сказал ни слова. Когда же Элли поведала ему о разговоре в комнате Кэтти, его лицо потемнело. Она видела, что ему стоило большого труда сохранять спокойствие.
— Что ж, в свете рассказанного тобой возможны два варианта развития событий, — сказал он. — Или Кэти не являлась источником первой сплетни, а просто воспользовалась ей, чтобы распространять другие сплетни и слухи о тебе и Джу, или действительно первая начала говорить о тебе всякие ужасы. И это — часть какого-то ее плана. — Картер ударил кулаком по ладони. — Плохо то, что она не просто сучка, а сучка из общества.
— Ну и что мы будем делать? — поинтересовалась Элли. Потом, впервые как следует осмотрев помещение, где обитал Картер, ревниво спросила: — А почему твоя комната больше моей?
И в самом деле: у Картера хватало места, чтобы повесить две книжные полки, в то время как Элли могла позволить себе только одну. В комнате было целых два стула. Стены комнаты Картера были выкрашены белой краской — так же как у Элли, но покрывала на постели, наволочки и обивка мебели оказались темно-синими. Элли также заметила, что книги на полках стояли в основном довольно потрепанные, зачитанные до дыр, а на втором стуле, которого у нее не имелось, лежал потертый кожаный футбольный мяч.
— Потому что я живу здесь дольше, — просто ответил Картер.
Знаком он предложил ей сесть на кровать, застланную синим покрывалом.
Затем, присев на край письменного стола так, чтобы видеть лицо девушки, сказал:
— Похоже, цель сплетен — вынудить тебя покинуть школу. При этом вся кампания против тебя тщательно спланирована.
Элли придвинулась на постели поближе к Картеру, и теперь ее колени едва не касались его ног.
— О’кей, Картер. Забудем о секретности и прочем дерьме. Расскажи мне об этой школе. Думаю, уже пора.
— Элли…
Он отодвинулся от нее, но она проигнорировала и это движение, и его предупреждающий взгляд.
— М-да, никакого энтузиазма… А между тем один человек уже умер. А кто-то прилагает нешуточные усилия, пытаясь разрушить мою жизнь. Но это только начало. Я все больше склоняюсь к мысли, что человек, убивший Рут, скоро начнет охотиться за мной. Ты хорошо знаешь это место и вроде как считаешься моим другом. Вот я и прошу тебя: расскажи мне все. Прямо сейчас.
Картер пересек комнату и остановился у стены. Лицо его было серьезным и напряженным.
— Ты не хочешь понять, Элли, что есть вещи, о которых я не могу рассказывать. А если расскажу и кто-нибудь об этом узнает… — Он покачал головой. — То плохо будет всем. Ты уж мне поверь, о’кей?
— Как я могу тебе верить, если ты не хочешь говорить правду? — бросила она, а потом очень тихо, но так, чтобы он слышал, пробормотала: — Может, мне сходить к Сильвиану и спросить об этом его?
Картер покраснел. Он вернулся к кровати, на которой сидела Элли, и наклонился к ней.
— Хочешь знать, что ты значишь для Сильвиана? Что ж, я тебе расскажу. Каждый год он выбирает симпатичную девочку из вновь поступивших, трахает ее, а потом посылает к чертовой матери. Уж такая у него привычка. Или, если угодно, традиция. И каждая из его новых жертв думает, что она особенная — потому, дескать, он ее и выбрал. Последняя из девчонок вынуждена была уйти из школы, так как здесь с его подачи все над ней потешались. Но поскольку после этого инцидента родители девушки отозвали авансированную ими крупную сумму в фонд школы, Изабелла поговорила с ним и заставила пообещать, что впредь он ничего подобного себе не позволит. Он пообещал, но, разумеется, слово не сдержал. Да и не собирался. Итак, кто ты для него, Элли? Симпатичная и наивная девушка, прекрасно подходящая под продолжение традиции. Не более того. Ты можешь думать по этому поводу все, что тебе угодно. К примеру, что он выбрал тебя из десятков других за твои выдающиеся качества или что-то в этом роде. Плевать он хотел, что ты там себе думаешь.
— Замолчи! — Элли оттолкнула его и вскочила с постели. Они с Сильвианом только что помирились, и он казался ей честным, искренним и, что самое главное, способным к раскаянию.
— Если все это правда, почему ты не сказал мне об этом раньше, Картер?
Пылая яростью, Картер и Элли стояли на расстоянии нескольких дюймов друг от друга. Она чувствовала у себя на лице его дыхание.
— Я пытался, — произнес он. — Возможно, не слишком активно. Сомневался, что ты мне поверишь.
Элли не сдавалась:
— Из того, что я о тебе слышала, ты тоже в плане общения с особами женского пола весьма отличился. И в чем же разница между тобой и Сильвианом?
Картер моргнул, но глаза не отвел:
— В том, что Сильвиану нравится причинять людям боль. Я же никому не хотел делать больно, я просто искал своего человека.
— Говорят, твой поиск сводится к одной-единственной ночи любви, — сказала Элли прокурорским тоном.
— Уж не те ли это люди говорят, которые обвиняют тебя в убийстве Рут?
Элли как-то об этом не подумала.
— Намек понят, — сказала она. — Стало быть, то, что о тебя говорят, сплошная ложь?
Он пристально посмотрел на нее.
— Да, Элли. Ложь. По крайней мере, значительное преувеличение. Я заработал репутацию… скажем так, ветреного парня, потому что, встречаясь с девушкой и понимая, что это не мой человек, сразу же рвал с ней отношения, не желая длить бессмысленный фарс. Но разве я виноват, что все еще не встретил ее? — Его глаза, казалось, ничего от нее не скрывали, и в данный момент она видела в них только отражение его уязвимости, ранимости и душевной тонкости, граничившей с хрупкостью.