Вскоре из подъезда выбежала Полина. Поздоровавшись, девочки двинулись в сторону школы.
— Представляешь, — сказала Дина, — стою сейчас, тебя дожидаюсь, а прохожие все как один со мной здороваются, как будто сто лет меня знают.
— Да это наверно, с нашего двора, — махнула рукой Полина. — У нас же городишко маленький. Через пару дней любого приезжего уже полгорода в лицо знает. Дина успокоилась и спросила:
— Как там Сан Саныч?
— Нормально, — ответила Полина. — Только вот вчера я заметила, как он перебирал свои штуковины, которые из треугольника принес. — Полина помрачнела: — Что-то мне это не нравится.
— Ты что, думаешь, он опять в треугольник пойдет? Не смеши народ, — сказала Дина. — Его теперь туда калачом не заманишь.
— Хорошо бы, — с надеждой произнесла Полина. — Если мама узнает, что он туда ушел, она этого не переживет.
— Это ты брось, — Дина взяла подругу под руку. — Мы же рядом. Вытащили один раз, вытащим и другой.
Девочки подошли к школе. До начала занятий было еще пятнадцать минут, и школьники всех возрастов оккупировали спортивную площадку, коротая время за игрой в футбол, в резиночки или просто гоняясь друг за другом.
Еще на подходе к школе Дина почувствовала неладное: каждый встречный не упускал случая посмотреть на нее, как будто она была редкой диковиной. Все время была обычной девочкой и вдруг стала диковиной.
Поначалу она решила не обращать на это внимания, но когда мальчишки, гонявшие мяч по спортивной площадке, разом бросили увлекательную игру и уставились на нее, провожая пристальными взглядами, Дина встревожилась.
— Слушай, посмотри на меня, — попросила Дина Полину и повернулась кругом, — у меня платье не испачкано? Все нормально?
— Нормально, — недоуменно ответила Полина, — а что?
— Да показалось, наверно.
Они вошли в школу — и здесь все повторилось по новой. Длинный коридор был заполнен гомонящей толпой ребят, которые перед началом уроков старались потратить распирающую их энергию кто как мог: тут и там происходили неизменные «конные бои», погони друг за другом с тряпками сменялись короткими стычками.
Но стоило в поле зрения орущей толпы школьников показаться Дине, как мгновенно наступала полная тишина, которую Дина, проходя мимо, чувствовала даже спиной.
Когда девочки дошли до конца коридора, в нем воцарилось гробовое молчание. Дина не удержалась, обернулась — и наткнулась на коллективный взгляд сотен пар глаз.
— Да что же это такое? — возмутилась она.
— Не знаю, — растерянно пробормотала Полина и прибавила шагу, стараясь поскорее добраться до родного класса.
Когда они вошли в класс, эффект был обратным: как только Дина перешагнула порог, ребята бросились к ней, окружили ее и загомонили все разом. Дина, оглушенная многоголосым криком, в первое мгновение опешила и со страхом озиралась, оглядывая наседающих одноклассников. Полину куда-то оттеснили, и Дина, лишенная поддержки, окончательно растерялась. Прошла по меньшей мере минута, прежде чем она смогла взять себя в руки. Как только ей это удалось, она набрала в легкие побольше воздуха и рявкнула:
— Тихо!!!
Так обычно поступал папа, когда семья Воронцовых слишком бурно принималась что-нибудь обсуждать, и, как правило, это помогало. Сработало и на этот раз — в классе наступила долгожданная тишина.
— Вот так, — сказала Дина. — А теперь ты, — она ткнула пальцем в Пылкина, — расскажи мне, что случилось. Почему все пялятся на меня, как на чумную?
— Ты же Сан Саныча у Черной Плесени отбила, которая к блуждающему дереву стальным кольцом была прикована, — захлебываясь, зачастил Пылкин.
— Да какая плесень? — прервала его Туманова. — Она с Белой Жутью сражалась, тебе же русским языком сказали.
— Стоп! — скомандовала Дина. — Кто вам все это наплел?
— Так все говорят, — вразнобой ответили одноклассники.
— Все ясно, — констатировала Дина и пошла к своей парте. — И кто, интересно, эти слухи распустил?
Весь класс последовал за ней, с благоговением глядя на свою героиню и ловя каждое ее слово. Дина села за свою парту и начала выкладывать из сумки учебники и тетрадки.
— Ну, а что же было-то? — подал голос Фомичев. — Расскажи, а?
— Да расскажу, расскажу, — проворчала Дина. — Устроили целое представление, я аж не знала, что и подумать.
Прозвенел звонок, и в класс вошла Любовь Андреевна.
— Ну-ка быстро по местам! — прикрикнула она. — Урок уже начался. Она нашла глазами Полину и спросила:
— Я слышала, у вас отец нашелся? Поздравляю!
— Спасибо, — улыбнулась Полина.
— Уж не знаю, верить или нет тем небылицам, которые рассказывают, но все утверждают, что не последнюю роль в этом сыграла Дина Воронцова. Это правда?
— Правда, — ответила Полина, а Дина скромно потупила взгляд.
— Что ж, — сказала Любовь Андреевна, — достойно похвалы. Весь класс, я думаю, со мной согласится.
— Да-а-а-а! Конечно! — нестройно, но громко зашумели ученики.
— Тихо, тихо, — постучала по столу Любовь Андреевна. — Все обсудите на перемене.
Класс притих, но настроиться на занятия не смог никто. Даже вечный отличник Данилов заработал замечание, потому что постоянно вертелся, стараясь расслышать подробности обсуждавшегося на задней парте похода Дины в треугольник. А что уж говорить об остальных? Как ни старалась Любовь Андреевна призвать учеников к порядку, сыпала замечаниями направо и налево, по в конце концов и она сдалась, потому что в классе стоял неутихающий гул негромких голосов и сделать с этим что-либо было невозможно.
Любовь Андреевна наверняка оставила бы свои тщетные попытки успокоить свой пятый «Б» еще раньше, если бы узнала, что подобное творится во всей школе — в каждом классе учителя безуспешно пытались призвать к порядку перешептывающихся учеников. И если по всей школе не умолкали разговоры о девочке из пятого класса, о которой многие услышали впервые, нетрудно представить, что же творилось в самом пятом «Б», где героиня дня — Дина Воронцова — сидела на третьей парте первого ряда, и любой желающий мог обернуться и посмотреть на нее.
Урок Любови Андреевны, впрочем, как и все последующие, прошел скомканно. Сидевшие за партами вертелись, переговаривались с соседями, рассылали по классу записки. Те, кого вызывали к доске, если и отвечали, то невпопад, рассеянно повторяя немногочисленные подсказки.
Но учителя не особо свирепствовали и в большинстве случаев отправляли учеников на место, не ставя никаких оценок и сделав лишь устное внушение.
Что чувствовала Дина, ощущая на себе десятки восхищенных взглядов, представить нетрудно. Что может чувствовать человек, когда к нему вдруг, как снег на голову, приходят слава и общее признание? И человеку при этом всего-навсего десять лет.