Таис говорила с теми же интонациями, что и Ончас. Даже слово «острох» произнесла так же, как тетка Айдыны.
— Я поняла! — сказала Татьяна. — Я не расстанусь с серьгами.
Она засмеялась и спустила ноги с кровати. Господи, неужели кончились ее мучения?
— Иди умойся! Толик за тобой машину прислал, велел ехать быстрее, — Таис удрученно вздохнула. — Сказал, что в лагере позавтракаешь! Но хоть молока попей. А то, гляжу, совсем худая. Ветер подует — унесет!
Татьяна снова засмеялась и вышла из юрты. Подставив лицо солнечным лучам, потянулась. Хорошо-то как! И легкость в теле необыкновенная.
Неподалеку совсем еще молодой парнишка, открыв капот «уазика», разглядывал что-то в моторе. Брезентовый верх у машины был откинут, и Татьяна тотчас представила, как это здорово — мчаться в открытой машине. Почти так же, как скакать верхом, подставляя лицо степному ветру.
Завидев Татьяну, водитель поднял голову, вытер руки тряпкой и спросил:
— Это вас в лагерь нужно отвезти?
— Меня, — отозвалась Татьяна и, заметив удивленный взгляд, брошенный на ее ноги, усмехнулась. — Я теперь резво бегаю. Могу и на своих двоих добраться. Тут же недалеко?
— Да я ж ничего… — засмущался парнишка. — Зачем на своих двоих? Домчу как положено!
— Тогда подождите еще минут пять! Умоюсь, и поедем.
Татьяна направилась к алюминиевому чайнику вместо умывальника. И это тоже обрадовало ее. Вода оказалась прохладной и приятно освежила лицо.
Вышла из юрты Таис, протянула кружку молока и теплую булочку.
— Поешь-ка, а то пока их завтрака дождешься…
Через какое-то время Татьяна уже сидела в машине. На всякий случай прихватила с собой папку с бумагой для рисования. Радостное возбуждение не проходило. Она представляла, как удивится Анатолий, когда увидит ее без костылей. Впрочем, она надеялась увидеть в его глазах не только удивление…
А машина мчалась сквозь степь, покрытую мягким ковром молодых трав, с разбросанными тут и там куртинами синих и желтых ирисов. Громоздились впереди серые сопки, поросшие редкими березняками и лиственницами — еще прозрачными, в кружевном уборе новой листвы.
Славно-то как! Татьяна зажмурилась, подставляя лицо теплому ветру, который пах солнцем и травами. Эти ароматы кружили голову, и она уже не сомневалась, правильно ли поступила, приехав сюда. Ведь вокруг абсолютно чужие люди. Но теперь неважно, как они к ней отнесутся. Раньше она боялась жалостливых взглядов, стеснялась своей болезни и той неловкости, которую испытывали всякий раз окружающие, заметив ее костыли. Но теперь костыли в прошлом, и поэтому прочь сомнения, прочь тревоги! Она начинает новую жизнь, в которой не будет места боли и отчаянию!
Лагерь показался неожиданно. Разноцветные шатровые палатки на высоком берегу Абасуга, сосновый бор… Сердце ее замерло. Затем она увидела Анатолия в шортах, выцветшей майке и старых кедах. Весело улыбаясь, он снял с головы армейскую панаму, помахал ею и поспешил навстречу машине.
Водитель заглушил мотор. Татьяна открыла дверцу и спрыгнула на землю. Прихватив папку с бумагой, направилась к Анатолию. В душе у нее все ликовало. А он стоял — смущенный и растерянный, и, видно, оттого, что ничего путного не пришло в голову, спросил, слегка заикаясь:
— А-а, г-где твои костыли?
— Костыли я выбросила, — ответила она лихо и крутанулась на пятке. — Мне идет без них?
— Таня! — Анатолий наконец опомнился, взял ее за руки. — Не верю своим глазам! Что произошло? Таис ничего мне не сказала. Только сообщила, что ты спишь без просыпу вторые сутки. Я стал беспокоиться. Велел разбудить тебя!
— Таис, наверно, побоялась сглазить, — улыбнулась Татьяна. — Честно сказать, я сама подумала, что все мне приснилось. Нет, не приснилось! Видишь, хожу, и даже пытаюсь бегать.
— Насчет бега ты осторожнее, — нахмурился Анатолий. — Но, согласись, все как-то странно…
— Ты разве не рад? — спросила тихо Татьяна. — Что-то изменилось?
— Глупости! — Анатолий обнял ее за плечи, посмотрел в глаза. — Теперь все намного проще.
Он взял ее под руку.
— Бабка возила тебя к Хуртаях?
— Возила, — кивнула Татьяна. — Но я еще до поездки пошла.
— Ни с того ни с сего пошла? — Анатолий подвел ее к скамье возле стола. — Присаживайся! Сейчас подадут завтрак.
Татьяна оглянулась по сторонам.
— А где остальные?
— Давно на раскопе, с восьми утра. Я там уже побывал, вернулся позавтракать с тобой.
— Я отвлекаю тебя от дел?
— Мои дела вовек не переделаешь. Дойдут и до них руки, — усмехнулся Анатолий. — Позавтракаем и направимся на раскоп. Тебе ведь интересно посмотреть, чем мы там занимаемся?
— Интересно, — она помолчала мгновение. — Дедушка тоже был археологом и все время говорил: «Вот подрастешь, возьму тебя в экспедицию». Но его не стало, когда мне было семь лет. Так и не получилось побывать на раскопках.
— Я знаю, — Анатолий задумчиво посмотрел на нее. — Академик Евгений Юрьевич Бекешев. Профессор Ларионов, мой учитель, ездил с ним в экспедиции, будучи аспирантом.
И снова в упор посмотрел на нее.
— Расскажи, как случилось, что ты рассталась с костылями?
Татьяна пожала плечами.
— Сама не знаю, как случилось… Сидела возле юрты, засмотрелась на озеро, встала и пошла. И только потом опомнилась, что иду без костылей. Испугалась, упала… Прибежали Таис и ее внук Каскар, студент на практике в племовцесовхозе… Словом, в юрту я вернулась без их помощи!
Она старалась говорить спокойно, буднично, словно все происшедшее с нею было вполне объяснимым, обыденным делом. О привидевшейся ей женщине Татьяна благоразумно промолчала. Еще непонятно, как отреагирует на это Анатолий, не примет ли за больные фантазии?
— Чудеса, да и только! — произнес Анатолий и отвел взгляд. Похоже, он ей не очень поверил.
Девушки-поварихи тем временем накрыли стол, принесли чайник с кипятком, поставили блюдо с горячими пирожками, миски с молочной кашей.
Татьяна сглотнула слюну. Надо же, думала, что вполне обойдется молоком и булочкой. Но аппетит на свежем воздухе разыгрался чуть ли не зверский. Боже, что будет с ее фигурой к концу сезона?
Анатолий с довольным видом потер ладони.
— Налетай! Отведаем, что наши искусницы приготовили!
Они пили чай, поглощали с завидной скоростью пирожки и больше молчали, обходясь короткими фразами, — оба чувствовали странную неловкость, скованность, словно в предчувствии чего-то важного, что вот-вот должно произойти.
Наконец Анатолий отставил пустую чашку, посмотрел на Татьяну. Взгляд у него снова стал задумчивым.
— Ты хорошо сделала, что согласилась съездить к Хуртаях. Многие не верят в то, что древние изваяния несут в себе силу.