Впрочем, долго раздумывать было некогда – она бросилась к номеру своего импресарио и принялась изо всех сил колотить в двери и кричать:
– Откройте! Откройте немедленно, Сильвио! У меня срочное дело!
Шум всполошил постояльцев, умаявшихся за время карнавала, в коридоре замелькала гостиничная прислуга. Двери респектабельного номера наконец-то отворились – не слишком, но достаточно, чтобы Ирэн смогла проскользнуть внутрь.
Помпезные бархатные портьеры были опущены, кругом царил полумрак. Солнечные блики, все же осмелившиеся проникнуть в комнаты, скользили по пыльным зеркалам, позолоте и огромному старомодному глобусу, водруженному в центре гостиной, надо полагать, для удобства путешествующих. Рядом высился синьор Сильвио, собственная голова которого была такой же круглой и лысой, как глобус. Он страдальчески массировал виски.
– Сильвио, мне нужен ангажемент! Что-нибудь серьезное на ближайший месяц…
– Душенька, незачем так шуметь. У меня безупречный слух, я работаю с музыкантами. Голова раскалывается. Невозможная ночь… Дикая! Сперва мне колотил в двери один ненормальный англичанин, теперь вы… Быть импресарио – изматывающее занятие, мои нервы окончательно истощены, а нюхательная соль куда-то запропастилась. Стоит на час отпустить прислугу, как все идет кувырком!
Импресарио направился к маленькому столику, уставленному графинами с вином и бокалами, налил себе рубиновую жидкость:
– Хотите кьянти?
Ирэн расстегнула плащ и опустилась в кресло:
– Предпочла бы виски…
– Виски? Нет! Это невозможно… Куда катится мир?
– Сильвио, поверьте, после смерти леди Гамильтон я единственная женщина, которая пьет виски, мир вне опасности! Зато мое благополучие в ваших руках – повторяю, мне нужен ангажемент… Проще говоря – мне нужны деньги, быстро и очень много…
– Я всего лишь хотел сказать, что этот вульгарный англичанин тоже требовал виски – представляете? Неужели мой номер похож на распивочную, рюмочную или паб?
Пока синьор Сильвио бушевал, по лицу его гостьи скользнула тень тревоги, она невольно понизила голос:
– Англичанин был с виду… очень бледный? Весь в черном…
– Бледный? О, нет! Он был здоров, как бык. Едва не вышиб двери тяжеленной тростью. Кричал, что желает сделать предложение миледи Адлер…
– И что же?
– Я ответил, что миледи не расположена вступать в новый брак!
Молодая женщина звонко рассмеялась и вознаградила его воздушным поцелуем:
– Сильвио, вы самый лучший! Хотите стать новым шталмейстером в Богемии?
– Только не говорите мне этого, не говорите! – схватился за сердце экспансивный синьор. – Не может быть, чтобы вы продали побрякушки богемского князька?
– Конечно, нет, Сильвио! Я всего лишь оставила их в залог…
Синьор пододвинул кресло, сел напротив Ирэн и взял ее за руку, проворковал:
– Вы отдали их как залог любви?
– Как залог денег!
– Тогда зачем вам еще деньги?….
– Знаете, в Париже жуткая инфляция. – Ирэн состроила уморительную гримасу. – Биржевой крах и всякая ерунда. Еще у них есть полицейский префект, который похож на канделябр. Они дружно вторглись в мой гениальный финансовый план и все разрушили!
– Святая Дева! Концерты в Париже отпадают. – Импресарио всплеснул холеными марципановыми ладошками и осушил бокал вина. – Боюсь, мне придется осесть в Богемии, инспектировать конюшни и ставить вульгарные опусы Вагнера до самой смерти. Княжество размером с почтовую марку – разве это наш масштаб, душенька?
Ирэн подошла к глобусу, осторожно, одним пальчиком, повернула огромный шар и прищурилась, чтобы лучше разглядеть хитросплетения европейских границ.
– Так хочется вернуться в Варшаву… Помните, как я блистала в Варшавской Императорской опере пять лет назад? Там я стала настоящей примой!
– Пока один остолоп не притащил бомбу в вашу гримерную…
– О! Такой милый юноша, студент, кто мог подумать, что он окажется анархистом? Как насчет Вены, сеньор импресарио? Акустика в тамошних театрах прекрасная! Мы не появлялись в Австрии целый год, все уже успели забыть про дурацкую дуэль из-за меня…
– Про дуэль наверняка забыли, но супруга директора театра помнит, как вы назвали ее оплывшей свечкой… Ирэн, надо возвращаться на родину. На вашу родину – в Америку, в страну великих возможностей! – Импресарио раскрутил глобус, как карусель.
Ирэн показалось, что перед нею снова поднимается стена океанской воды, над головой трещат корабельные балки, а огромные волны снова и снова смывают ее – маленькую девочку с пышными кудрями – в морскую пучину. Она прикрыла глаза и осторожно опустилась в кресло:
– Нет… я никогда больше не поднимусь на корабль… не смогу пересечь океан…
Импресарио пододвинул своей подопечной бокал с вином. Затем стал обмахивать ее шелковым платком, который материализовал из рукава, как настоящий фокусник:
– Ирэн, а если это будет небольшая, можно сказать, крошечная полоска воды?
– Канал? Озеро?
– Нет…. скорее… река. Такой… мелкий заливчик… Спокойный, абсолютно безопасный, вроде Ла-Манша… Джентльмен, который кричал и шумел, болтал что-то про гастроли в Лондоне… Увы-увы, душенька моя, я не силен в английском, но сохранил его визитную карточку… погодите… – Синьор Сильвио выловил в обширных карманах бархатного халата лорнет и прочитал: – Тут значится: Чарльз Огастес Милвертон! Агент.
– Значит, Милвертон здесь, и вы молчали?
– Так я сразу же сказал вам! Сказал, что англичанин остановился этажом выше…
– Что вы мне сказали? Сказали, что этажом выше живет человек, который носит титул «короля шантажа»? Который расстроил больше свадеб, чем вы устроили концертов? Разбил больше счастливых семей, чем вы – бокалов? Он очень опасный, коварный и злой человек, Сильвио! Меня жаждет погубить второй негодяй в Европе.
– Бог мой, Ирэн, но кто же тогда первый?
– Префект парижской полиции, разумеется!
– Душенька, этот префект выкован из стали! Мужчина из плоти и крови не устоит перед вашим дивным голосом, перед вашей совершенной красотой и остроумием, – тараторил синьор Сильвио и улыбался все шире. Ему частенько приходилось воодушевлять звезд перед ответственным выходом. – Вы сможете поставить на место любого жалкого шантажиста. Чем он может угрожать вам – отважной леди, которую уже разыскивала полиция трех стран? Причем без всякого успеха – вот так! Я верю в вас!
Ирэн улыбнулась, дружески пожала ладонь импресарио. Затем повернулась к зеркалу, подобрала непокорную прядку, «примерила» несколько выражений лица:
– Сильвио, вы правы. Рано или поздно найдется человек, который остановит этого мерзавца! Но сейчас придется вступить с ним в переговоры. Вызовите прислугу, назначьте встречу и отправьте ко мне горничную – я буду отдыхать в своем номере…