К версии заранее спланированного убийства и поджога склоняются и представители частной охранной структуры, оберегающей Рублевку. По словам двоих патрульных, около полудня к ним подошел неизвестный мужчина, якобы инспектор техпожарнадзора, и начал выспрашивать дорогу к виллам ряда именитых обитателей Рублевки. Вероятно, это являлось отвлекающим маневром, так как у этих вилл неизвестный не появился, а, надо полагать, проследовал совсем в другом направлении, к сгоревшему затем особняку.
Теперь о самом пикантном факте, не позволяющем нам назвать имя понесшего убыток шоумена. Доподлинно известно о его «голубых» пристрастиях, что явилось для этой персоны источником множества скандалов, которые, так или иначе, удавалось замять. Что же касается лже-инспектора, то, согласно показаниям охранников, это был высокий крепкий мужчина в черном плаще. Известно, члены какой организации носят такие плащи и чем занимаются эти самоотверженные люди. Отсюда вопрос: что за банда свила гнездышко в усадьбе «голубого» шоумена? Чем отличались эти постояльцы от нормальных граждан – только ли голубизной или тягой к другому цвету – цвету крови? В этих предположениях есть доля истины, так как до сих пор «голубые» не интересовали Гильдию Забойщиков.
Но, возможно, ситуация изменилась?
* * *
Тайная встреча в апартаментах графини Батори
Отель VIP-класса «Трансильвания», Подмосковье, Горки-12
ГРАФИНЯ (возбужденно говорит на итальянском) . Он его убил. Ни малейшего сомнения, Чезаре. Это он, Забойщик! Убил и сжег! (В ужасе ломает руки.) Тот первичный, которого он пощадил… тот посыльный… сказал, что он знает каждого из нас, что он до нас доберется… И вот добрался! До Живодера!
ГЕРЦОГ (говорит на итальянском). Мор и чума! Перестаньте причитать, синьора! Если Дойч встретился с Живодером, то до нас ему дела нет. Он узнал, что хотел.
ГРАФИНЯ (внезапно успокоившись). Почему вы так решили?
ГЕРЦОГ. Вы, я, да и любой из нас, не стал бы молчать под угрозой смерти. Живодер не исключение, он все рассказал. (Наливает вина себе и графине, пьет.) Подумать только! Этот Дойч, простолюдин, тварь безродная – второй из людишек, узнавший Великую Тайну! Это ничтожество!
ГРАФИНЯ. А! Так был первый! Кто же?
ГЕРЦОГ. Мой отец. [14] Неужели вы думаете, что он не страшился бы ответить перед Богом за свои деяния, не боялся бы Судного дня? Но он знал. Он знал и потому творил без боязни все, что ему желалось.
ГРАФИНЯ. Вы ему сказали?
ГЕРЦОГ. Да.
ГРАФИНЯ. Но он был не нашего племени! Он – пища!
ГЕРЦОГ. Не все людишки – пища, и вы это знаете, Эльжбета. Есть среди них существа, что ближе к нам, нежели к людскому роду. Мой отец был, несомненно, таким. Я сказал ему, чтобы он не мучился сомнениями. Я видел в этом свой сыновний долг.
ГРАФИНЯ. Хватит предаваться воспоминаниям. Мы уклонились от темы. (Пьет вино.) Мне кажется, Чезаре, вы не правы: Забойщик Тайны не узнал. И мысль об этом меня беспокоит.
ГЕРЦОГ. Не узнал? Почему вы так решили?
ГРАФИНЯ. Живодер мертв. Значит, не смог выкупить свою жизнь или, возможно, не успел. Подумайте об этом, Чезаре!
ГЕРЦОГ. Хмм…
ГРАФИНЯ. Я вижу только две возможности: или мы скажем то, что Дойч желает знать… Дойч и те, кто стоят за ним… или…
ГЕРЦОГ (перебивает). Порка мадонна! Второе «или» нравится мне больше. Это наш город и наша страна! Так есть и так будет, клянусь Сатаной! Весь этот сброд отдан нам для кормления! (В ярости скалит клыки.) Покончим же с теми, кто этому мешает! Выпьем их, а трупы выбросим на свалку!
ГРАФИНЯ (задумчиво) . Свалка… в самом деле, свалка… Кунцевская или Рождественская… Очень тихие места! Заброшенные! Если заманить его туда…
ГЕРЦОГ. Он придет, раз с Живодером не получилось. Если не получилось! Он придет, я таких тупых упрямцев знаю. Однажды в Пьемонте…
ГРАФИНЯ (перебивает) . Он может явиться не один.
ГЕРЦОГ. И я там буду не один. Как говорил мой друг Макиавелли, предусмотрительность государя выше других его добродетелей.
Влада выписали из больницы на следующий день. Привез его Ким, молчаливый кореец, привез на своем серебристом «БМВ» и сдал мне с рук на руки. Мой компаньон был оживлен и весел, будто не торчала в его ребрах ножка стула, будто не прощался он с жизнью пару дней назад и не шептал мне в ухо свое завещание. По дороге он заставил Кима тормознуть, посетил магазин – конечно, не «Крохобор» и не «Полтинник», – набрал еды, а к закуске – бутылку шампанского и коньяк. И «Сибирскую» не забыл, но это уже для своего спасителя дьяка Степана.
Со всей этой благодатью Влад направился ко мне в подвал, увидел Анну и обомлел. Она на диване сидела, читала мудрый труд Палмера Элдрича «Психология вампиров» и выглядела как юная кинозвезда, решившая пополнить образование. Но Влада не поэтому оторопь взяла – всяких звезд на своем репортерском веку он повидал немало, одетых и раздетых, с книжками и без. Другая была причина – сходство между сестрами. Лоб высокий, глазки карие, губы алые… Я уж не знаю, что он подумал, но челюсть у него отвисла.
– Эт-то к-кто? – произнес он шепотом.
– Это Анна, сестра той… – сказать «ведьмы» язык не повернулся, и я закончил: – …той девушки из «Дозы».
Затем представил своего партнера. Влад, справившись с ошеломлением, рассыпался в любезностях, принятых благосклонно. Умеет, паршивец, льстить девицам и комплименты говорить! Я полагаю, особый талант журналиста.
Мы пошли на кухню, стали раскладывать сыры и колбасы и обмениваться впечатлениями: Влад – про больницу, я – про Рублевку. Об Анне я ему тоже поведал. Выслушав, мой партнер уставился на банку шпрот и произнес с глубокомысленным видом:
– Конечно, девушка с проблемами, но кто без изъяна! Женщины – загадка, вещь в себе, по звездам их не вычислишь. Можно на такую стерву нарваться, что сам обратишься в упыря.
Повод для таких заключений у него имелся – после двух разводов и скандальных дележек имущества.
Мы сели втроем за стол, открыли шампанское, плеснули в рюмки коньяку – нам с Анной чуть-чуть, а Владу побольше, – и выпили за дружбу и любовь. Ведьмочка моя порозовела и даже разулыбалась. До чего она стала мила и хороша! Не ведьма – фея, что создана для радости… Только в жизни ей не повезло. С сестрой не повезло, а может, и с родителями, и совершенно точно – с палачом Малютой… Вспомнил я ту девку в Малютиной спальне, представил, что он с Анной вытворял, и сердце мое преисполнилось жалости. Жалости и гнева, ибо двух других ублюдков я пока что не нашел. Хоть Анну они не терзали, но к убийству Вырия имели прямое отношение.