Затем священник обратился к Егору, что-то сказал, но тот не понял смысла сказанных слов.
— Бери за руку невесту и веди, — негромко подсказал кто-то сзади.
Егор взял Машу за руку в кружевной белой перчатке. Священник зажег две нарядные свечи, затем взял с подносика кольца и со словами «Обручается раб божий Егор рабе божией Марии» надел обручальное кольцо на первый сустав пальца Егора, а затем благословил кольцом с теми же словами Машу.
Прочел еще одну молитву и надел кольца до конца. А потом повторил то же самое с кольцом Маши, только слова были чуть другими: «Обручается раба божия Мария рабу божьему Егору».
— Это был обряд обручения, — услышал снова чью-то подсказку Егор. — Впереди венчание. Держитесь, это не больно, только долго.
Егор с некоторым опозданием сообразил, что суфлирует его шафер, он же свидетель на гражданском бракосочетании, он же — ближайший друг по жизни еще со школьных времен. Вот уж не полагал, что Игорю известны такие тонкости церковных обрядов.
После обычных вопросов о желании их вступить в брак, и не обещались ли они другим, и их ответов началась служба. Егор уже внимательно слушал слова молитвы, желая понять их смысл, но не мог. Вместо этого по мере совершения обряда его душа становилась все спокойнее и просветлённее.
И уж совсем легко, весело и светло стало, когда он увидел запредельно счастливое лицо Маши.
Второй раз такое же выражение было на ее лице, когда через год после свадьбы они в той же церкви крестили новорожденную дочь Викторию. И еще раз — через полтора года на крестинах долгожданного сына Павла. Выйдя из церкви, Маша сказала:
— Ну вот, этого на ноги поставлю — и можно спокойно работать. Все, что нужно для счастья женщине, у меня есть.
Егор и сам был счастлив, только тогда, похоже, не понимал этого. Он вырос в семье, где родители не то чтобы ссориться, голоса никогда друг на друга не повышали. И считал, что это — норма семейной жизни.
Как и то, что можно прийти на кухню и сказать:
— Машенька, послушай, что я тут прочитал.
И она тут же отрывалась от любого дела, готовая выслушать все, что ему захочется ей сказать. А если уж никак не могла оторваться, то извиняющееся улыбалась и негромко говорила:
— Прости, я тут завозилась… Но ты говори, Гошенька, я тебя внимательно слушаю.
Маша возилась с детьми, занималась домашним хозяйством, по выходным они все вместе отправлялись в гости к бабушкам-дедушкам или просто гуляли в Коломенском парке.
Лишних денег не было, но семья не бедствовала и не считала копейки от получки до получки. Из Егора за несколько лет получился классный специалист, модели часов, в создании которых он принимал участие, были востребованы. И он даже не вполне понимал стремление жены обязательно пойти работать.
Зачем? Он сам способен обеспечить семью.
Дочка Вика росла тихой и послушной девочкой. Сын же Павлик был источником неиссякаемой энергии с неуемной тягой к лидерству — чуть ли не с пеленок. Если в доме появлялась кухонная табуретка, первым на нее садился Павлик. И в ванную комнату он должен был попасть первым, и на прогулке тащил всех туда, куда хотелось именно ему.
Машу, по характеру тихую и уступчивую, сын немного беспокоил: трудно ему будет с людьми ладить, вечно попадает в конфликтные ситуации. Егор только добродушно посмеивался:
— Ничего, нормальный мужской характер. И за себя сумеет постоять, и других в обиду не даст. Не переживай.
Интереснее всего было то, как черты родителей передались детям. Неугомонный и шумный Павлик был внешне похож на Машу: русоволосый, с голубыми глазами и спокойно-безмятежным выражением лица, которое при первой встрече обманывало абсолютно всех. А Вика была копией отца — темноволосая, с серо-зелеными глазами и матово-смуглой кожей. А по характеру — вылитая мать.
— Вот кому-то жена достанется, — говорила мать Егора, души не чаявшая во внучке. — И красавица, и характер ангельский…
— Я тоже красавец, бабушка! — немедленно влезал Павлик.
— Красавец-то ты красавец, — вздыхала та, — только озорник. Темный озорник, а притворяешься блондином.
Время шло незаметно, огорчений, кроме неизбежных детских болезней, не было. Павлику исполнилось четыре года, когда Маша отдала его и Вику в детский сад, а сама пошла работать в аптеку, на полставки. Уходила из дома вместе с детьми, а после тихого часа в детском саду забирала домой.
— Ты бы отдохнула, Маша, — порой просил её Егор. — Я могу забирать детей, ты хотя бы несколько часов для себя выкроишь…
— Зачем? — возражала Маша. — Мне одной скучно. А тебе с работы ехать далеко, ты будешь нервничать, что опоздаешь.
— Не буду.
— Конечно, не будешь. Потому что это совершенно ни к чему. Я работаю в пяти минутах ходьбы от дома и в десяти — от детского сада. Мне так удобнее.
При всей внешней кротости, Маша прекрасно умела настоять на своем, особенно если это касалось благополучия ее детей и мужа. И Егор постепенно привык к этой обволакивающей заботе, привык к тому, что почти все бытовые проблемы решаются как бы сами собой, не затрагивая его, и дети вполне довольны, если отец проводит с ними только выходные, а в будни возвращается с работы тогда, когда они уже ложатся спать.
Жизнь плавно катилась по гладким рельсам на хорошо смазанных колесах. И вдруг кто-то из коллег сказал Егору, что в Москве появилась новая фирма, которая занимается производством эксклюзивных ювелирных изделий. Не таких, какие выпускал Московский завод, а каких-то совершенно новых и необычных.
Егор заинтересовался. Хотя его завод только что добился права на участие во Всемирной выставке в Базеле и даже получил диплом за женский браслет с драгоценными камнями, особыми личными достижениями Егор похвастать не мог: разработанные им модели в производство не брали, считали слишком новомодными. А тут — только такие.
Любопытства ради позвонил, договорился о встрече и поехал посмотреть. К его немалому изумлению, фирма ютилась в нескольких комнатах какого-то полуподвала, производство было полукустарным, чего, впрочем, руководство и не скрывало.
— Мы только разворачиваемся, — сказал Егору генеральный директор Александр Григорьевич. — А планы у нас… В общем, сами увидите.
— В каком смысле — сам? — удивился Егор.
— Вы же собираетесь у нас работать, правда? Нам дизайнеры очень нужны.
Честно говоря, Егор был скорее шокирован тем, что увидел, а в радужные планы будущего как-то не слишком верил. Но… Но перспектива — работать самостоятельно, тут же воплощать идеи в конкретные изделия — была очень заманчивой.
— Машенька, — сказал он тем же вечером жене, — как ты отнесешься к тому, что я перейду работать в другое место?
— Это смотря зачем, — отозвалась Маша, поднимая голову от вязания. — Тебе надоело твое нынешнее место?