Тяжкий вздох, вырвавшийся из Лениной груди, прозвучал как приговор: нет, она не уверена в себе. Более того, она, как никогда, уязвима, беззащитна, растеряна. Она сейчас не Елена Бергман, железная леди из Госдумы, нынче она Леночка Паньшина, безнадежно влюбленная старая дева!
Напольные часы красного дерева, подаренные ей мэром на день рождения, пробили одиннадцать раз. Значит, до встречи с судьбой остался час. Как много и как мало! Много, потому что этой встречи она ждала двадцать с лишним лет, а мало – из-за того, что она к ней так и не готова… Не готова сейчас, не готова была вчера… Особенно вчера… Боже, как испугалась она, когда столкнулась с ним у подъезда. Он что-то говорил, улыбался, пытался ее обнять, а она вырывалась и твердила, как попугай: «Мне некогда, мне некогда…»
В итоге она отбилась, убежала, скрылась, но ненадолго. Днем он настиг ее. Позвонил в офис, чтобы назначить встречу в удобное для нее время, но она малодушно бросила трубку и приказала секретарше больше ее с господином Отрадовым не соединять. Глупо! Разве она не знала, что от Сергея нельзя отмахнуться, невозможно его проигнорировать, он всегда добивается своего. Раньше, по крайней мере, добивался, и, если судить по теперешнему его напору, он нисколько не изменился…
…Дверь квартиры громко хлопнула. Тут же послышался радостный собачий лай и веселый мужской голос:
– Что, Дулечка, уже соскучилась?
Алекс! Алекс, черт возьми! Лена в панике заметалась по комнате. Что делать? Куда деться? Как объяснить свое присутствие дома? С утра она врала ему, что на целый день уедет в Подмосковье и вернется ближе к ночи…
– Лена? – удивленно спросил Алекс, входя в комнату. За ним, дубася себя хвостом по бокам, неслась Дуля. – Ты дома?
– Заскочила на минуту за документами, – как можно спокойнее проговорила она и в доказательство своих слов продемонстрировала мужу папку с бумагами, которую, по счастью, успела схватить со стола.
– А как же твоя поездка?
– Перенесена на другой день, такое бывает… А почему ты приехал? Ты же в это время играешь в теннис?
– О! – Алекс весело сверкнул глазами. – Моя женушка ревнует?
– Да нет, просто я знаю, что ты раб своих привычек, и твое неурочное появление не сулит хороших новостей. Неужели партнер заболел?
– Нет, Александр Яковлевич здоров… – Алекс ласковым шлепком согнал Дулю и сам сел в кресло. – К нам приходила милиция, состоялся неприятный разговор, после которого у меня пропало настроение… Вот и прогуливался, нервы успокаивал…
– Милиция?
– Да, майор Головин Станислав Павлович. Скользкий тип, он мне страшно не понравился.
– Что нужно от нас милиции?
Алекс не ответил, в задумчивости пожевал нижнюю губу, после чего очень серьезно спросил:
– Леночка, признайся, ты от меня что-то скрываешь?
– Ты не ответил на мой вопрос, Алекс! – возмутилась Елена. – Зачем приходил этот Головин?
Алекс опять проигнорировал реплику жены, он был крайне озабочен, а его нижняя губа стала пунцовой.
– Ладно, не хочешь говорить, черт с тобой! – раздраженно воскликнула Лена. – Я пошла!
– Это ты убила Элеонору Георгиевну? – взволнованно спросил Алекс, вскакивая с кресла и преграждая Елене путь.
– Что? Что ты сказал?
– Это ты?
– Да как ты смеешь! – задохнулась Елена. – Как ты…
– Лена, скажи правду, – умоляюще прошептал Алекс и попытался обнять жену, но она гневно отшвырнула его руку:
– Что за дикость? Кто тебя надоумил? Твой скользкий мент?
– Ответь мне…
– Никого я не убивала! Господи, какой кошмар!
– А как насчет «Линкольна»? – без перехода спросил он.
– При чем тут «Линкольн»? Что ты к нему привязался?
– Майор Головин сказал, что в день, предшествующий смерти Элеоноры Георгиевны, наша машина стояла во дворе ее дома. Есть свидетели.
– Наша? Да мало ли в Москве «Линкольнов»!
– Один из свидетелей запомнил внешность шофера, судя по описанию, это был Миша… – Он свел брови, насупился, как обиженный мальчишка. – Почему ты не сказала мне, что ездила к матери?
– Я не…
– Глупо отпираться! Кто еще мог приехать к Элеоноре Георгиевне на нашей машине, кроме тебя? Я не ездил, потому что с ней незнаком, да и адреса ее не знал! Дуля, к сожалению, тоже! Уж не Миша ли решил нанести визит вежливости матери своей начальницы? – Алекс сокрушенно покачал головой. – Зачем ты мне врала, что не виделась с ней чуть ли не двадцать пять лет? Почему скрыла визит к ней? Это как-то связано с Отрадовым?
– А он-то тут при чем? – нервно рассмеялась Лена.
– Не знаю, – выдохнул Алекс. – Не знаю. Но чувствую, что без этого подлеца тут не обошлось…
– Я ездила к ней, – решительно прервала его Елена. – Ездила. Но Серж тут ни при чем. Просто Элеонора Георгиевна попросила меня к ней приехать, сказала, что хочет перед смертью со мной поговорить… Она знала, что скоро умрет…
– И ты поехала?
– Да. Я поддалась минутной слабости, мне стало ее жаль.
– О чем вы говорили?
– Я не говорила с ней. Слабость прошла у дверей ее квартиры. Мне стало ясно, что я не хочу ее видеть, не желаю с ней говорить и по-прежнему ее ненавижу.
– Почему ты не рассказала мне?
– Не посчитала нужным, – отрезала Лена, ей хотелось прекратить этот разговор, тем более что время поджимало: напольные часы показывали половину двенадцатого. – Это, в конце концов, мое личное дело.
– Это было твоим личным делом, пока Элеонору Георгиевну не убили, теперь уже нет! – яростно воскликнул он. – Ты должна была меня предупредить хотя бы потому, что «Линкольн» записан на мое имя! Я чувствовал себя дураком, когда этот майоришка меня допрашивал, и не знал, что соврать…
– Тебя пока никто не допрашивал, с тобой лишь беседовали, это первое, в следующий раз, когда этот, как ты выразился, майоришка придет, скажи правду и пошли его ко мне, это второе, и третье: впредь общайся с милицией только в присутствии адвоката, чтоб не чувствовать себя дураком!
Елена решительно запахнула пальто, давая понять, что разговор окончен.
– Ты уходишь? – хмуро спросил Алекс.
– Да, я уже опаздываю. До вечера.
– Еще один вопрос, если можно…
– Ну что еще? – устало проговорила Лена.
– Скажи мне, пожалуйста, почему ты не воспользовалась своими связями и не поспособствовала скорому закрытию дела?
– А что, должна была?
– Любой на твоем месте поступил бы именно так.
– Я не любой…
– Тем более! – Он впился взглядом в ее лихорадочно блестевшие глаза. – Ведь ты, как никто, можешь пострадать из-за кутерьмы с расследованием… Если о смерти твоей матери (которая, согласно твоей официальной биографии, умерла полвека назад) узнают журналисты, они разорвут тебя на клочки! Ты рискуешь карьерой! Добрым именем… Почему, Лена?