Продолжая изображать крайнюю стадию гнева, русский премьер громко спросил Молотова: почему, дескать, мы должны воевать за союзников, которые не желают по-настоящему нам помогать. Затем, обращаясь к главам союзных держав, он осведомился, в каком состоянии разработка операции «Торч» и в какой советский порт американцы намерены отправить авианосец.
Дело явно сдвинулось с мертвой точки. Обрадованные американцы предложили послать с Атлантики в Мурманск большое соединение, которое сможет наносить удары по морским коммуникациям немцев на Севере. Затем один из авианосцев будет передан России — в аренду, до окончания войны.
— Нам необходимы автофинишеры, стартовые катапульты и лифтовые подъемники, — подхватил Сталин. — И очень нужны несколько образцов американских истребителей и бомбардировщиков, чтобы наши авиаконструкторы смогли понять, как приспособить свои самолеты для базирования на корабле такого класса.
Вряд ли союзники были очень довольны, однако нуждались в советской помощи для разгрома Японии, поэтому им придется принять эти условия. Как и ожидал Сталин, возражений не последовало.
— Что касается операции «Торч», — осторожно продолжал Леги, — то вторжение в африканские владения Франции — тоже весьма рискованное предприятие. Хотя, конечно, здесь мы будем иметь шансы на успех.
— Французы не станут долго сопротивляться, — уверенно заявил Сталин. — В дальнейшем из Марокко и Алжира можно будет высадить десант в Южной Франции. Но пока будем говорить о ближайших задачах. Со своей стороны могу пообещать следующее. Если наши англо-американские союзники откроют второй фронт хотя бы на востоке Африки, а мы получим малый авианосец, чертежи большого авианосца и комплект самолетов для использования с авианосцев, то Советский Союз присоединится к войне против Японии. Сразу после вашей высадки в Африке мы позволим американскому флоту пройти на Тихий океан по Северному морскому пути. Мы также согласны объявить войну Японии, но только после капитуляции Германии.
— У премьера Сталина деловая хватка не хуже, чем старого брокера с Уолл-стрит, — натянуто пошутил ошеломленный Рузвельт. — Предлагаю как следует подготовиться и обсудить эти вопросы завтра.
— Согласен, — сказал мрачный Черчилль. — На сегодня все? Надеюсь, у мистера Сталина нет других вопросов для срочного обсуждения.
Загасив папиросу в пепельнице, Сталин задумчиво проговорил: дескать, остались нерешенными два важных вопроса: первый — о принципах, на которых будет принята капитуляция стран «оси», второй — о разделе трофейных боевых кораблей, которые попадут в руки союзников. По мнению старого большевистского пройдохи, Советский Союз мог рассчитывать на солидные репарации.
— В итоговом документе этой конференции мы должны четко записать, что целью войны может быть только безоговорочная капитуляция всех трех государств-агрессоров и государств-марионеток вроде Венгрии, Болгарии, Румынии, Аргентины, — провозгласил Сталин. — Далее необходимо расформировать их вооруженные силы, разместить оккупационные войска на территории капитулировавших агрессоров, судить военных преступников, взыскать контрибуцию. Военные корабли государств-агрессоров должны быть поделены между державами-победительницами, причем СССР претендует как минимум на один линкор, один авианосец и два крейсера.
Возражений не последовало. Напротив, Рузвельт одобрительно кивнул, благосклонно улыбаясь. Только Черчилль сильно хмурился, но Сталин продолжал:
— Разумеется, должны быть распущены органы управления этих стран, а также фашистские партии, генеральные штабы, службы политической тайной полиции, как гестапо или сигуранца. Возможно, стоит также договориться о линиях разграничения ответственности между державами-победительницами на послевоенный период.
— Вы не боитесь Бога, — вырвалось у Черчилля.
Лукаво прищурясь, Сталин произнес:
— Глупо бояться Бога — он наверняка благовоспитанный джентльмен и солидный консерватор. А вот дьявол, несомненно, коммунист…
Возвращаясь в свою резиденцию, Сталин мысленно ликовал, вспоминая перекошенную рожу британского аристократа, развязавшего кровавую антисоветскую интервенцию в 18-м году. И вообще день прошел неплохо — на вечернем заседании он вырвал у союзников даже больше, чем рассчитывал. Завтра надо будет закрепить этот успех.
Во вторник экипаж осваивал «пантеру», позавчера поработали на Т-34, вчера обкатывали неуклюжий американский «Шерман». Наконец, в пятницу дали настоящую машину.
С виду ИС-2 мало отличался от первой модели, только 122-мм пушка помассивнее, дульный тормоз улучшенной конструкции, да форма корпуса в носовой части стала проще и надежнее. В сумме эти усовершенствования резко повышали боевую силу машины.
Как договорились, капитан Шалаев сел за рычаги, признанному силачу майору Бедулину выпало быть заряжающим, а майор Смольняков исполнял обязанности командира. Как старшему по званию, командиром следовало быть Алексею, но подполковник напросился в наводчики — хотелось лично испытать пушку на практике.
Маршрут они знали наизусть. Первая мишень — деревянный щит, вторая — обломки фрицевской «тройки». В щит Леха попал первым же учебным снарядом с семисот метров, в «тип драй» с километра промахнулся, пришлось подъехать, и с 850 метров раздосадованный Часов, тщательно прицелившись, всадил болванку без промаха.
— Бронебойный, — прорычал злой на себя подполковник.
— Шалаев, вперед! — скомандовал Смольняков. — Стань за тем сараем.
«Научился», — успокаиваясь, подметил Алексей.
В первые дни все офицеры его экипажа норовили стрелять по мишеням впопыхах, откуда придется — останавливали машину в чистом поле и начинали палить с места. В реальном бою это была верная смерть, потому как пушки на «тиграх» и «пантерах» скорострельнее, чем могучая Д-25Т с ее раздельным заряжанием. Теперь же молодежь усвоила, о чем талдычил им ветеран Часов.
Бедулин уже вставил в казенник громадный, в четверть центнера, снаряд и взял гильзу из укладки. Леха, припал к окуляру, отслеживая изрядно побитую снарядами «пантеру». Дальномер показал дистанцию — 920 метров. «На этот раз не промажу», — подумал подполковник, подкручивая верньеры прицела. Когда заряжающий вогнал гильзу и лязгнул затвор, ствол орудия уже смотрел почти точно в мишень. По приказу командира Шалаев остановил машину точно — так что стена кирпичного строения заслоняла большую часть ИСа от вражеских танкистов, если бы те сидели в «пантере». Силуэт «черной кошки» вписался в кольцо коллиматора, Часов чуть подправил прицел, чтобы нижний треугольничек уткнулся в маску башни, и нажал электроспуск.
Отдача подбросила 46-тонную массу танка. Облако порохового дыма и взлетевших с мокрого грунта, брызг затянуло обзор. Нетерпеливый, как вся молодежь, Смольняков встал ногами на сиденье, высунулся из люка командирской башенки и объявил:
— Леха, по тебе «губа» плачет. За порчу матчасти.
— Чего там? — осведомился Часов и бросил Бедулину: — Заряди болванкой.