17 сентября. В минувшие сутки советские войска успешно отражали атаки противника на различных участках южного направления. Решительным ударом освобожден от врага г. Змиев. Защитники Севастополя подбили 20–30 немецких танков, уничтожили крупную пехотную часть румынской армии. Немецко-фашистским захватчикам нанесены тяжелые потери на подступах к г. Запорожье.
20 сентября. На ленинградском участке фронте продолжались бои местного значения. В воздушный боях над Украиной сбито несколько немецких самолетов. Контрударами танковых соединений при огневой поддержке «катюш» враг отброшен от Харькова.
22 сентября. После тяжелых боев с численно превосходящими бандами до зубов вооруженного врага, наши войска оставили Днепропетровск. Советские летчики отразили массированный воздушный налет на родную столицу. В московском небе сбито до 12 вражеских самолетов.
25 сентября. Кровопролитные уличные бои разгонись на южных и юго-западных окраинах Харькова. Пулеметчик Н-ской части младший сержант Гребенюк несколько часов сдерживал наступление вражеского полка. Снайпер Талдымагомедов за неделю боев убил 29 захватчиков, в том числе одного генерала.
21 сентября. По сообщениям иностранной прессы, немецкие войска вышли к берегам Панамского канала в районе городов Гамбоа и Рио-Рита. Официальный Вашингтон опроверг эти газетные утки, хотя пресс-секретарь Белого дома признал, что в районе канала идут тяжелые сражения. Из Токио передают, что японские дивизии также приближаются к Панамскому каналу с запада. Экспедиционный корпус Соединенных Штатов, который пытается прорваться на помощь блокированным гарнизонам в зоне канала, уже третий день безуспешно штурмует японские позиции в Никарагуа.
29 сентября. Успешные атаки советских войск продолжаются на Западном направлении. На днях дивизии генерала Баграмяна, прорвав эшелонированную оборону немецко-фашистских войск, вышли на подступы к Витебску. Противник бежит под ударами гвардейцев, оставляя на поле боя раненых и технику. Белорусская земля стала могилой для отборных полков грабь-армии бесноватого «фюрера».
2 октября. По приказу командования наши войска оставили Харьков, отступив на заранее подготовленные позиции.
4 октября. На протяжении последних двух недель войска противника под командованием фельдмаршала фон Бока пытались прорваться к городам Брянск, Орел, Курск и Белгород. Несмотря на незначительное продвижение по отдельным направлениям, все атаки гитлеровцев были отражены. Потери противника в полосе Брянского и Центрального фронтов исчисляются сотнями тысяч убитых, раненых и пленных. Подбито не меньше 300 немецких танков и 200 самолетов.
6 октября. Прочной обороной советских войск остановлено наступление противника на южном правлении. Решительными контрударами вражеские банды выбиты из Макеевки и Горловки.
По давней, превратившейся в образ жизни привычку Сталин работал ночью. Ко времени, когда он появлялся в кремлевском кабинете, успевали случиться основные события уходящих суток, по которым требовалось решение Верховного. Он молниеносно — способности быстро читать выработалась еще в далекой молодости — просматривал стопки подготовленных секретариатом документов, обзванивал маршалов, генералов, наркомов, секретарей республиканских и областные комитетов партии. Примерно к полуночи складывалась более-менее законченная картина минувшего дня, и можно было делать выводы, анализировать ситуацию и составлять планы на будущее.
Анализ ситуации не радовал. Хотя неимоверными усилиями удалось восстановить сплошной фронт и сорвать вражеское продвижение на брянско-курском направлении, противник все равно продолжал рваться через Донбасс. Рябышев вроде бы прочно держится на Миусском лимане, не пускает немца в Таганрог, но правее 38-й еще не восстановила силы 9-я армия, а Власов — не самая лучшая замена Харитонову. И на Западном фронте наступление не ладится — слишком прочную оборону немцы построили, да и дерутся как черти.
Сняв трубку, он велел соединить с Центральным госпиталем и, когда ответил главврач, поинтересовался здоровьем генерала Харитонова. Ответ ошеломил его — скончался, не приходя в сознание. Как глупо, в разгар сражений боевой генерал умирает от болезни… Сталин сокрушенно покачал головой — жизнь устроена неправильно, он давно понял это, но ничего не мог поделать.
От печальных мыслей отвлек Ортенберг — главный редактор «Красной звезды» принес оттиски завтрашнего… нет, уже сегодняшнего номера. Первую полосу Верховный одобрил, только приказал убрать громадный портрет товарища Сталина, заменить фотографиями героев-красноармейцев или подбитых немецких танков. На второй полосе был отличный подвал — статья генерала Катукова о тактике немецких танковых войск. Корреспонденции с фронта, письма из тыла, патриотическая инициатива сибирских колхозников, боевое братство советских народов, обзор событий на Тихоокеанском театре военных действий, армии китайских коммунистов развернули грандиозное наступление на японских захватчиков, американские «летающие крепости» в очередной раз бомбили японский флот возле Панамы и даже потопили эсминец. Очень хорошая статья Эренбурга — действительно, почаще надо одергивать англосаксов, а то их пресса чуть ли не радуется нашим неудачам на фронте… А это что такое?
Сталин нахмурился. Журналист сделал удивленное лицо — явно не чуял за собой никакой вины. Пришлось объяснять:
— Товарищ Ортенберг, если вы не забыли, я тоже когда-то имел некоторое отношение к газетному делу, — начал Верховный мягким тоном, который порой бывал страшнее самого свирепого нагоняя. — В революционной молодости товарищ Сталин не только выступал на митингах, организовывал стачки рабочих, экспроприировал царские банки и бегал с каторги. Товарищ Сталин выпускал подпольные газеты, писал для них статьи, поэтому немного понимает, что такое большевистская печать.
Ортенберг напряженно молчал. Встав из-за стола, верховный двинулся вдоль стола, изредка затягиваясь трубкой и продолжая разнос.
— Задача большевистской печати сегодня заключается в том, чтобы сообщать советскому народу и всему миру правду о нашей стране, о нашей армии, о том, как надо побеждать врага. Стало быть, задача большевистской печати заключается в том, чтобы сообщать сведения, полезные для победы в Отечественной войне, а в дальней перспективе — для окончательного построения социализма. Отсюда, товарищ Ортенберг, вытекает другая задача большевистской печати — ни в коем случае не печатать в советских газетах ничего такого, что мешало бы нам победить в войне.
Глаза главного редактора расширились, едва не выкатившись из орбит. Кажется, он наконец-то сообразил, что сильно проштрафился, но по-прежнему неспособен был понять, что именно натворил. Сталин почувствовал разочарование: Ортенберг оказался достойным учеником Мехлиса — худший пример партийного бюрократа. Новая поросль старой гвардии, глупо убежденная в собственной правоте, считающая главным не конкретное дело, но вовремя сказанные красивые слова с цитатами вождей. Услужливые дураки, которых с таким трудом корчевали в предвоенные годы, но так до конца и не выкорчевали, потому что скотина Ежов сам оказался той же породы.