Мы — все трое, оставшиеся в живых из нашей четверки — нырнули на сверхмалую. Среди скальных пиков и торосов мы могли спастись.

Но я думал о другом. Точнее, не думал, а пятой точкой чуял, что там мы поборемся.

Я нарочно подотстал, пропуская вперед коллегу, и убедился, что меня хорошо видно, а меня было хорошо видно! «Черный гром» пристроился в каком-то километре сзади.

И…

Максимальная тяга, нос в вертикаль к поверхности!

Перед глазами поплыли круги. Только не потерять сознания! Десять g. Двенадцать. Пятнадцать! Астероид все ближе, а скалы все острее… Держаться…

Дер-р-ржаться!!!

Рукоять на себя… Хорошо читать про то, как герой делает что-то из последних сил, а каково тянуть стик, когда рука весит центнер, а сил нет уже никаких?

«Гром» в заднем обзоре висит на хвосте, как приклеенный. Кажется он задействовал лазеры, но не попал и теперь тянет за мной — азартный, гад!

На себя… надо бы резко… Крошились зубы, кровь на губах, до импакта двадцать метров, десять, и флуггер — моя неуклюжая «Андромеда», препарирует астероид факелами маршевых дюз, и мы рвемся в небо!

А сзади вдруг полыхает так, что слепнут обзорные камеры. Мой преследователь увлекся, не сдюжил с управлением, а может быть, сенокса мало кушал? Не важно! Он смешан в омлет с метеоритной пылью, а я жив! Всё еще и пока.

Износа и, кажется, из ушей льет кровь. Последняя отрицательная перегрузка была очень нехороша и далась большим потом. Болят глаза и ноет перетруженный хребет.

— Опасное пилотирование, — укоризненно говорит парсер, а я считаю секунды, когда разойдется красный туман.

Впереди смутно виднеются два огонька. Рио и второй пилот с утраченным для истории именем выруливают от астероида прочь.

Слышится голос лейтенанта Манильо:

— «Соколы» здесь!

На открытом канале страшно матерится Небраска, а Комачо Сантуш раз за разом вопрошает:

— Рио, Йохансен, Румянцев, Руссо, вы живы?!

И я понимаю, что жив, жив и в этот раз не умру! Мне хорошо, непередаваемо хорошо, так что я не догадываюсь ответить. Отвечает Рио.

— Руссо сбит, погиб. Румянцев, я и Йохансен в порядке.

— Эй, Румянцев! Румянцев, на связь!

— Что с ним делать, если он сейчас отключится?

— Неудивительно, после такого фортеля. Я подобных фигур на «Андромеде» даже представить не могу! Кому рассказать — не поверят.

— Румянцев! Андрей!

— Я Румянцев. Вас слышу чисто, — наконец я выдавил из себя хоть что-то умное.

Перед мысленным взором крутилась сцена из нашумевшего германского боевика «Небеса в огне». Помните, когда Рудольф Кауфман падает на колени возле изуродованного флуггера и кричит навстречу дождю: «Ихь лебе! Я жив! Я жив!» Ни черта вы не помните…

Тот бой обошелся нам в четыре «Андромеды», один «Горыныч» и пять пилотов. Правда, с «Синдикатом» разменялись один к одному, что просто удивительно, учитывая изначальный расклад сил. Двоих записал на свой счет Сантуш, по одному Тосанен и Манильо. И одного на тот свет отправил ваш покорный слуга. Да-да! Ясен пень, на флоте подобную победу никогда не засчитали бы, но здесь понятия сильно проще.

Дело вышло неожиданно кровавым. Все пилоты на три дня повязали черные платки на рукава, а в ангарах вывесили черные флаги. Такая вот показушная солидарность. Но уж лучше так, чем никак. На их месте мог оказаться любой.

Мою «Андромеду» страшно изуродовали. Дырявая плоскость и рваный борт, плюс сильно прогоревшие дюзы. Зато весь груз уцелел. И, что важнее, уцелел я, даже в лазарет ложиться не пришлось.

Через два дня меня вызвал Роблес.

— Здравствуйте, здравствуйте, Румянцев! Выпьете? У меня припасен коньячок.

— Спасибо, с удовольствием.

— Да вы присаживайтесь. Вот… пейте. Это «Арарат». Люблю, знаете ли, российские коньяки. Как здоровье?

— Вроде бы неплохо. Уши еще побаливают, но это издержки профессии.

Поговорили о необязательном. Слава богу, что на орбитальной станции невозможно трепаться о погоде! Столько времени экономится! Потом Роблес перешел к делу.

— Вот что, Румянцев. Мы тут с коллегами посовещались и я решил: переводим вас в истребители! Вы вроде бы выражали желание, я помню. Ну а ваш последний… пардон, крайний полет со всей наглядностью доказал, что держать вас на транспорте — преступление перед концерном! Неэффективное использование кадров! Как насчет «Хагена»?

Я до того обалдел, что немедленно попросил у Роблеса сигару. Увидел в баре коробку и попросил.

— Курите на здоровье! — неловко скаламбурил херенте супериор и поднес зажигалку.

Глава 5
ХАЛТУРА И СОПУТСТВУЮЩИЕ РАДОСТИ

Август 2621 г.

Орбитальная база «Тьерра Фуэга»

Тремезианский пояс, система Лукреции, планета Цандер

«Концерн „Aurora“ („Аврора“ — богиня утренней зари в древнегреческой мифологии) по-прежнему остается флагманом авиакосмической отрасли Атлантической Директории. Согласно официальному рекламному буклету концерна объем производства одних только тяжелых транспортных флуггеров G-95 „Андромеда“ всех модификаций в 2620 году превысил 300 единиц. Согласно имеющимся у нас агентурным данным, цифра представляется даже заниженной, поскольку в предыдущие годы ряд сделок на поставки этих флуггеров не фиксировался в официальной отчетности».

Военная промышленность так называемых «некомбатантов» Объединенных Наций. Общий обзор Отдела политической разведки при Благом Совещании.

Как выяснилось, работая на концерн можно очень кудряво устроиться!

После памятной стычки с «Синдикатом» я пересел, точнее, меня пересадили на «Хаген», под аккомпанемент моего хрустального, радостного смеха.

Счастью не было предела! Германский тяжеловес мало походит на «Горыныч», который в те годы представлялся пределом мечтаний, но все же после «Андромеды» прикосновение к буграм его адаптивного противоперегрузочного кресла показалось объятием сладчайшей гурии.

Вдумайтесь, товарищи: ис-тре-би-тель!

Какой бы он ни был, с транспортником не сравнить.

Да, «Хаген» туговат в маневре, особенно в атмосферном. Да, по высшему пилотажу он заметно уступает «Горынычу», а уж тем более клонскому «Абзу». Зато это один из немногих флуггеров Великорасы с полным бронированием центроплана! А прибавьте впечатляющий ансамбль вооружения? Батарея ракет, два лазерных «Блитцера» на четыреста мегаджоулей, станция защиты хвоста… «Хаген» разрабатывался как тяжелый истребитель, как флуггер качественного усиления. Летающий танк, а не прима-балерина.