Что же то был за сигнал? Явно не образы и не слова, а лишь какое-то чувство, такое же смутное, как контуры здания или фигуры, скрытые туманом. Да, чувство… Какое же? Что-то томительное, неясное, будто он должен был сделать какое-то дело, да позабыл… Странно! Сейчас его главное дело — хранить свою жену, а также покой в королевстве. И с тем, и с другим он вполне справлялся без подсказок — тем более, пришедших от неведомого существа.
Но это чувство, этот импульс что-то ему напоминали. Что-то знакомое, уже случавшееся с ним однажды, и тоже, кажется, во время сна…
Иеро нахмурился, глядя на свечу, но мысль-воспоминание была неуловимой, как ароматный дым сгорающего воска. Так, с недовольно сдвинутыми бровями, он и шагнул к постели, а потом заснул — в уютной темноте опочивальни, рядом со своей принцессой.
Прошло полтора месяца, наполненных обычными трудами и заботами, и за этот срок сигнал с небес трижды касался его разума. С небес, бесспорно! В этом уже не было сомнений, как и в определении эмоции, которую нес короткий, едва ощутимый ментальный импульс, приходивший ночью. Его звали, звали за океан, на восток! В те края, где за солеными водами Лантика лежали древние материки, Евразия и Африка, Старый Свет, прародина его далеких предков — и тех, что относились к белой расе, и тех, что пришли гораздо раньше на этот континент и назывались теперь иннейцами… Его звали настойчиво и упорно, хотя уже тысячи лет ни один корабль и ни один человек не рисковал переплыть огромный океан Востока…
И еще одно стало ясно: этот ментальный импульс в самом деле оказался знакомым и был похож на зов Солайтера, тот самый, которым гигантский моллюск когда-то приманил Иеро к озеру среди пурпурных холмов. В этом таилась опасность, и священник теперь отходил ко сну в непроницаемом панцире ментального барьера.
Но над своими снами он был не властен, и все чаще являлись ему в тревожном ночном забытьи два человека, два старца — аббат Демеро с пронзительным взором темных глаз, и седобородый темнокожий эливенер брат Альдо.
— Океан не безбрежен, — напоминал ему аббат. — За солеными водами лежат другие континенты, мой мальчик, и ты об этом должен знать, если припомнишь, чему тебя учили. Там, в Старом Свете, престол наместника Божьего на Земле, там камни Израиля, которых касался стопой Спаситель, и там…
— …источник силы темных колдунов! — нахмурившись, вторил брат Альдо. — Это не древние легенды о Спасителе и его наместниках, а истина, пер Иеро! Наше Братство имеет сведения… туманные, собранные по крохам… информацию о том, что обитель Нечистого — в той, другой половине мира. Там обитает Нечистый, нечто злобное, могущественное, страшное, но реальное, клянусь жизнью и ее Творцом! Готов ли ты отправиться за океан, чтобы померяться с ним силой? Ты, священник и воин, равного которому нет среди нас?
Старцы произносили слова, которые слышал от них Иеро, отплывая с легионами Стражей из Намкуша, торопясь на выручку своей принцессе. И, спящий, он отвечал им точно так же, как в тот день:
— Я пойду туда, если отец Демеро разрешит. И если мне удастся преодолеть океан.
Этот сон кончался всегда одинаково: старый аббат поднимал нагрудный крест и говорил:
— Хорошо, мой мальчик, ты получишь разрешение! Сразить Нечистого — великий подвиг, и я благословляю тебя во имя Господа нашего и матери Церкви!
Сон, видимо, был вещим; едва наступила весна, как всадник на истомленном лорсе привез послание от отца Демеро. Тот звал своего бывшего ученика на север, но не в Саск и не вообще не в Республику, а на остров Ньюфол, безлюдный, покрытый вековечным лесом, лежащий у восточного побережья Союза Атви. Странное место для рандеву… Даже во времена до Смерти, когда этот остров был населен и назывался Ньюфаундлендом. И дело было странным; сущность его старый аббат не сообщал, предупреждая лишь, что поезка может затянуться.
«Если так, — думал Иеро, седлая Клоца, — я не услышу первого крика моего сына».
Эта мысль наполнила его печалью, но потом он подумал о сотнях воинов, что пали в битвах на озере Слез и в Д'Алви, о тех, кто никогда не увидит своих сыновей, о своем долге перед ними и о том, что его судьба сложилась счастливей: он был жив, силен, любим, и мог, как прежде, бороться с Нечистым. И потому, прощаясь с Лучар, он не выказал печали; осторожно прижал к себе, расцеловал и шепнул ей в ухо, что в день, когда их сын народится на свет Божий, он непременно будет с ней. Затем поднялся в седло, выехал в сопровождении немногих спутников из города и повернул на север, к Монрею, столице Атви, куда и прибыл спустя неделю. Там его поджидал корабль, чтобы доставить на остров Ньюфол, в бухту на северном побережье, носившую в давние времена имя залива Нотр-Дам.
Кончался март семь тысяч четыреста семьдесят девятого года от рождества Христова…
Дирижабль был огромен. Пожалуй, тут, на берегу, рядом с хижинами временного поселка, где жили мастера и воины охраны, его не с чем было сравнить — кроме, разумеется, титанических сосен, тянувших к небу темно-зеленые вершины. Четыре таких гигантских дерева, росших тесным неправильным квадратом, были очищены от ветвей и перевязаны толстыми брусьями так, что получилась причальная мачта; там, на высоте, над площадкой из плотно пригнанных досок, и покачивалось сейчас серо-голубое чудо.
Иеро знал, что цвет дирижабля не случаен, а должен маскировать оболочку с гондолой на фоне небес и океанских вод. Этот летательный аппарат, принадлежавший когда-то воздушным силам США и найденный вместе с запасами топлива и баллонами с легким негорючим газом на одной из заброшенных баз, предназначался для войны, но не для битв, а для каких-то других целей, неясных лучшим ученым Аббатств. Они говорили, что он построен почти без металла, а значит, его не могли обнаружить загадочные древние приборы, существовавшие до Смерти и называвшиеся по-разному — станции наблюдения, локаторы, радары. Они говорили, что дирижабль может скрыться за облаками, подняться на десятимильную высоту или скользить над морем на высоте человеческого роста; что он способен плыть в воздушных течениях не включая моторов, и что его оболочка странным образом почти не отражает света. Еще они говорили, что этот эфирный корабль надежен и прост в управлении, так как на нем стоит компьютер, соединенный со зрительной трубой, и судно, видимо, ориентируется по компасу и звездам; если задать маршрут, компьютер сам выберет направление, отыщет воздушный поток, а в нужные моменты включит и выключит двигатели. Словом, на этом корабле можно было облететь весь мир, и Иеро не сомневался, что его предназначили для шпионажа и тайной разведки. Может быть, для чего-то еще, но только не для воздушных сражений — никакого оружия на борту не имелось. Зато, кроме компьютера, были десятки непонятных приборов с круглыми и квадратными экранами, шкалами, лампочками, кнопками и рычажками, которые приводили капитана Гимпа в состояние полного изумления. Во время тренировочных полетов что-то светилось и работало, а что-то — нет, но специалисты-радиотехники из Саска и Монрея не демонтировали ни единого устройства, хоть руки у них чесались как после пучка крапивы. Однако никто не мог сказать, какой из этих приборов необходим в полете, а без какого можно обойтись, и потому ученые не вскрыли ни единого пульта и не коснулись ни одного проводка.