– Мама, – металл в ее голосе резал уши, и Оливия содрогнулась. – Ты прекрасно знаешь, как его зовут и нечего делать вид, что у тебя проблемы с памятью. Ты столько времени потратила на то, чтобы собрать о нем информацию, что наверняка выучила наизусть не только имя. Разве не так? Твое отношение к Нику мне известно, поэтому не старайся лишний раз его демонстрировать, хорошо? Если тебя, конечно, это не затруднит.
– Но…
– Все, мама, мы поговорили, – Кристина встала, чтобы уйти, потому что после такого разговора о совместном ужине не могло быть и речи, но в дверях столкнулась с отцом, который, догадавшись о случившемся, поспешил вмешаться:
– Здравствуйте, мои дорогие! Простите ради Бога, задержался. Оливия, пожалуйста, скажи, что можно накрывать, я не буду переодеваться, только умоюсь. Дай мне пять минут. Малыш, можно тебя на пару слов?
Кристина втянула в себя воздух сквозь сжатые зубы, чтобы не ляпнуть какую-нибудь грубость. Вслед за отцом она вошла в его кабинет и приготовилась к обороне.
Мистер Риверс с явным облегчением сбросил пиджак и ослабил узел галстука. Словно давая ей время свыкнуться с новостью, он неторопливо вынимал из кейса документы и раскладывал их на столе.
Кристина стояла у двери и смотрела себе под ноги, кусая губы.
Эдвард Риверс вздохнул:
– Малыш, я вижу, мама успела тебе сообщить о наших планах.
Она кивнула.
О ваших планах. Ну да, конечно. А кто хотя бы раз принял в расчет мои планы?
Было понятно, что эту битву с родителями уже проиграла, и ей придется смириться, но в последний раз попробовать стоило.
– Папа, ты пойми… Я не могу сейчас уехать.
На этом все ее доводы странным образом закончились.
– Малыш, – мягко сказал мистер Риверс, взяв ее за подбородок и заставляя поднять голову, – я не знаю, что и в какой форме тебе сообщила мама, но и ты пойми меня, пожалуйста. Я не стал бы просить просто так, поверь. Мне не хочется ссориться с тобой, но эта поездка очень много для меня значит, очень. Она не просто повод встретиться на празднике. Я не преувеличу, если скажу, что от нее зависит будущее нашей семьи, а кроме того и… некоторые другие планы.
– Матримониальные? – в этом единственном слове, произнесенном не столько язвительно, как хотелось Кристине, сколько с горечью и презрением, выразился весь ее протест.
Эдвард Риверс удивленно поднял брови, а потом тихо рассмеялся:
– Что? Какие еще матримониальные планы?
Кристина похолодела: неужели она ошиблась, и сейчас ей придется выкручиваться из жутко нелепого положения, в которое она сама себя поставила?
– А-а-а! – воскликнул отец, избавляя ее от необходимости оправдываться. – Я, кажется, догадываюсь, в чем дело. Неужели мама обмолвилась тебе о своих, как бы это назвать, надеждах?
Получив в ответ утвердительный кивок, он покачал головой.
– Да, Оливия немного торопит события.
Кристина молча наблюдала, как отец расхаживает по кабинету, сложив на груди руки. Выходит, она все-таки не ошиблась, и ей припасли потенциального жениха?
Словно в ответ на ее невысказанный вопрос, мистер Риверс начал объяснять:
– Алекс – прекрасный парень, толковый, эрудированный. Я знаю его с рождения. Он мог бы дать фору некоторым опытным юристам в нашей компании. Даже как-то странно, что за все эти годы у нас так и не нашелся повод вас познакомить.
Она скептически хмыкнула.
– Что касается маминой… ммм… идеи относительно вас с Алексом, то могу тебе сообщить, что она, увы, далеко не нова. Хотя, думаю, ты об этом догадываешься. Что поделать, мама беспокоиться о тебе и твоем будущем. Ты ведь совсем взрослая. Постарайся ее понять.
В кабинете раздался звук, похожий то ли на смех, то ли на всхлипывание.
– Во всяком случае, уверяю тебя, что вас обоих никто не собирается принуждать к общению того рода, на которое, возможно, надеется Оливия. Поэтому успокойся и не переживай так, договорились? Мы едем в Миннеаполис вовсе не для того, чтобы познакомить тебя с Алексом Гарднером, поверь мне.
Кристина кашлянула, прочищая горло, и спросила:
– Папа, тогда зачем там нужна я?
Эдвард Риверс остановился у книжного шкафа и засунул руки в карманы.
– Это сложный вопрос. Но ты же умница и все прекрасно поймешь, пусть не сейчас, когда в тебе говорят эмоции, а чуть позже. Мы с Гарднерами очень близки, у нас не просто дружеские, а, можно сказать, семейные отношения. И юбилей Роберта – это долгожданный повод наконец-то встретиться всем вместе. Не говоря уже о вопросах бизнеса.
Он вдруг заговорил немного по-другому, и Кристина тут же уловила перемену в его тоне:
– К тому же, ты ведь любишь путешествовать? Мы с мамой, к сожалению, знаем, как тебе скучно здесь жить. Вот и развеешься в Миннеаполисе, сменишь обстановку. Мне казалось, ты, наоборот, с радостью воспримешь эту новость. Уехать на две недели из Хиллвуда, по-моему, неплохая идея.
– Папа, да дело не в этом! – отчаянно воскликнула Кристина.
При чем здесь Хиллвуд? Она не знала, что сказать, как объяснить отцу, что расставание с Ником на такой чудовищно долгий срок будет для нее равносильно удару.
– Да, я знаю, что дело не в этом, – спокойно ответил мистер Риверс.
– Ты? Знаешь?
– Да, малыш. Думаю, не ошибусь, если скажу, что причина твоего протеста кроется в одном молодом человеке. Но мне кажется, нам с тобой не стоит сейчас это обсуждать. Я понимаю твои чувства, однако поверь, эта поездка очень и очень важна для всех нас, и для тебя в том числе. Если бы мистер Вуд знал подробности, он не возражал бы против твоего отсутствия и, как разумный человек, все бы понял верно. Поэтому я прошу тебя, поедем. И пожалуйста, не волнуйся: мы очень скоро вернемся назад. Уверен, ты сумеешь ему все объяснить. А теперь пойдем в столовую. Мы и так заставляем маму ждать и напрасно нервничать. Ну что, думаю, мы с тобой договорились?
Кристина только кивнула, не находя в себе сил что-либо возразить. Она боялась, что, если заговорит, то тут же расплачется.
Впервые необходимость расстаться с Ником, уехать от него куда-то далеко, пусть и на время, обрела для нее реальную угрозу. Понятно, что рано или поздно ей придется покинуть Хиллвуд, чтобы продолжить обучение, да и строительство пансионата однажды завершится. Но все это было в ее представлении «когда-то потом», далеко, а поэтому не страшно. И вот это «потом» наступило. И от внезапности и очевидности этого факта деться было некуда.
* * *
Она отказалась от ужина, и в этот раз родители не стали ни уговаривать ее, ни выяснять причину отсутствия аппетита: она и так была всем ясна.
Выйдя из кабинета отца, Кристина поднялась к себе в комнату на ватных ногах и сразу же взяла в руки телефон, но номер Ника набрала только с пятой попытки, каждый раз в последний момент нажимая отбой. Ей отчаянно хотелось рассказать ему, что ее вынуждают расстаться с ним, пусть и на время, но она не могла найти подходящих слов, чтобы все объяснить, а главное – убедить его, что она тоже должна поехать.