Его маленький собеседник что-то ему говорил и при этом энергично размахивал руками. Парень слушал, не перебивая, с выражением легкой снисходительности на лице. Несмотря на довольно высокий рост, он не сутулился, как многие в подобной ситуации, а наоборот, стоял, расправив плечи и слегка склонив голову.
Когда машина тронулась с места, Кристина все еще наблюдала за ним и даже обернулась, мысленно кляня ремень безопасности, который не позволял ей сесть так, чтобы лучше видеть мотоцикл и его обладателя, исчезающего в клубах пыли, поднятой колесами «мерседеса».
Уже во второй раз за сегодняшний день у нее появилось ощущение, что ей в лицо заглянуло солнце и согрело кожу ласковыми лучами. Это приятное тепло хотелось удержать как можно дольше, поэтому она неотрывно смотрела в заднее стекло автомобиля, смотрела до тех пор, пока перекресток не скрылся из вида.
* * *
Отец с матерью ждали ее в гостиной.
Оливия Риверс вышивала ирисы на льняной салфетке, устроившись в кресле у окна. Для такой кропотливой работы солнечного света уже недоставало, и она наклонилась ближе к зажженной настольной лампе, поэтому ее Кристина заметила не сразу. А вот отец, просматривающий деловые бумаги на диване, а не у себя в кабинете, ее немного удивил. Он сидел с довольным видом и делал на полях документов какие-то пометки.
Услышав звук закрывающейся входной двери, оба тут же оторвались от своих занятий.
– Мам, пап, привет! – Кристина по очереди чмокнула родителей и плюхнулась в кресло. – Боже мой, неужели я дома?
– А что, непростой выдался денек? – поинтересовался Эдвард Риверс, собирая документы в аккуратную стопку.
– Да уж…
Она закрыла глаза. Наконец-то можно было расслабиться.
– Ну, рассказывай, как тебе твоя новая школа? – спросила Оливия, и Кристина поняла, что расспросов избежать все-таки не удастся, хотя она предпочла бы подняться к себе в комнату и полистать книги.
– Мам, честное слово, мне и рассказывать, в общем-то, нечего, – вздохнув, скучным голосом начала она. – Школа как школа. Несколько корпусов, стадион… Вы же сами видели. Библиотека оказалась не такой плохой, как я ожидала, а в остальном ничего особенного.
Кристина поймала осуждающий взгляд матери, скользнувший по ее испачканной обуви, и пожала плечами. Она-то в чем виновата, если в этом городишке постоянно чувствуешь себя как в мешке переполненного пылесоса?
Сама Оливия всегда выглядела безукоризненно, укладывала такие же, как у Кристины, светло-русые волосы в высокую прическу и даже дома носила элегантные платья и туфли. Ее правильные и строгие черты лица, эффектно подчеркнутые макияжем, немного смягчились, когда она услышала последнюю фразу.
– А кроме библиотеки ты ничего не заметила, как всегда? – усмехнулся отец. – Как тебе преподаватели? Понравились?
– Ничего, – ответила Кристина. – Вроде адекватные, только пресные какие-то. С другой стороны, на что тут особо рассчитывать-то можно? Так что…
Махнув рукой, словно отгоняя муху, она потянулась к вышивке матери. Цветочные лепестки на салфетке получились аккуратными, прозрачными, словно живыми, и Кристина восхищенно улыбнулась Оливии. Сама она рукоделие не любила: терпения не хватало и времени тоже.
– Адекватные, – пробормотал Эдвард, потирая лоб, и добавил: – Но пресные. Да… Знаешь, малыш, я все думаю, что уже давно привык к характеристикам, которыми ты награждаешь людей, но иногда ты все-таки меня удивляешь.
Кристина не хотела углубляться в тему библиотек, преподавателей и учеников, прекрасно зная, что родители хотя и одобряли ее увлечение, но не приветствовали то, что она жертвует ради книг всем остальным, в том числе и общением. Она поерзала в кресле, придумывая, на что бы переключить внимание родителей.
Тут входная дверь хлопнула, и на пороге гостиной появился Патрик с ее сумкой.
– Добрый вечер, мистер Риверс, мэм, – поздоровался он. – Вот ваши книги, мисс. Я могу отнести их в вашу комнату или… оставить здесь?
Оливия почему-то закашлялась.
– Спасибо, Патрик, не беспокойся, я заберу их сама, – торопливо ответила Кристина и покосилась на отца.
Странное выражение его лица наталкивало ее на мысль, что отец едва сдерживает смех. Ну, разумеется, он смеялся! Вот и старайся после этого избегать щекотливых тем.
Патрик осторожно поставил тяжелую сумку на полированный столик, у вазы с поздними садовыми розами, и спросил:
– Мистер Риверс, у вас есть ко мне какие-нибудь поручения?
– Нет, спасибо, можешь ставить машину, сегодня мы никуда больше не поедем. Отдыхай.
– Хорошо, сэр, всего доброго.
Патрик вышел, а Эдвард опять повернулся к Кристине, и она поняла, что вопросы у него еще не кончились.
Значит, придется потерпеть.
– Что ж, с библиотекой и преподавателями мы разобрались, – отец хитро подмигнул. – А твои одноклассники? Интересные? Нашла с ними общий язык?
– И правда, – поддержала мужа Оливия, – какие в этой школе ребята? Ты с кем-нибудь познакомилась?
– Да, – кратко ответила Кристина, с неожиданной благодарностью вспомнив рыжего Тома Ленси. Все-таки не так уж плохо, что он подошел, зато теперь не придется что-то выдумывать, чтобы не расстраивать родителей. Ведь сама она за весь день ни с кем не заговаривала, не разглядывала класс и даже не смогла бы припомнить лиц учеников, сидевших с ней по соседству, если бы встретила их на улице.
Она знала в своем характере эту непростую черту, однако не стремилась что-то менять, поскольку саму ее все устраивало. Да, она периодически уходила в себя настолько глубоко, что никого и ничего не замечала вокруг. Ну и что? Кому от этого плохо? Уж точно не ей.
Нынешнюю ситуацию усугубляло особенное положение ее семьи. Риверсы приехали в Хиллвуд совсем недавно, но о них уже вовсю ходили слухи, даже в местной газете написали о начале строительства элитного пансионата на берегу Янтарного озера, которым руководил ее отец. Разумеется, в той статье упоминалась и она.
В школе Хиллвуда учились обычные дети из семей фермеров и служащих немногочисленных городских контор, а Кристина Риверс была дочерью состоятельного приезжего бизнесмена, и уже один этот факт способствовал ее отчуждению от остальных, прежде всего, внутреннему. В немалой степени дело портили и преподаватели, которые подчеркнуто акцентировали на ней внимание. Поймав сегодня несколько изучающих и, надо сказать, не очень доброжелательных взглядов одноклассников, она смутилась и на всех уроках старалась быть незаметной.
Жители Хиллвуда, включая учеников средней школы, не вызывали у нее ни любопытства, ни сочувствия, ни тем более желания познакомиться. Ничего удивительного, что она не стремилась завести друзей. Вот Ленси подошел сам и открыл счет, так что дело пошло. Можно ставить зарубку на дверном косяке. Все равно их там немного будет, так что никто и не заметит порчи арендованного имущества.