Язон динАльт, игрок, авантюрист, скиталец, родившийся в мире Поргорсторсаанда и выбравший Пирр своей новой родиной, плотно зажмурил веки. Не сон ли привиделся ему? Жуткий сон с жуткими тварями… Огромные пасти, безносые морды и треугольные глаза… блестящие чешуйчатые шкуры, квадратные плечи и выступы под ними… шея короткая, толстая, черепа без волос, а лапы свисают до колен… И что-то когтей на них многовато! Или не когти там вовсе, а щупальца? Псевдоподии?
Он открыл глаза и снова уставился на тройку чудищ. Они с не меньшим интересом взирали на него.
Похоже, разумные твари, решил Язон после детального осмотра. Есть башмаки – черные, высокие, до середины голени, и есть одежда – обтягивающее трико на широких лямках с металлическими застежками… Значит, не лапы у них, а руки, не когти, а пальцы, не шкура, а кожа – желтоватая, как у людей с планет Тай-ва и Сипни-го. Лица, правда, не людские… Такие лица, что один раз взглянешь, второй не захочется.
Однако он смотрел, чувствуя, как его душа будто раздвоилась, породив на свет пару Язонов динАльтов. Первый был галактическим бродягой, видевшим сотни обитаемых миров и привычным ко всякому; гордыня и склонность к авантюрам не лишали его терпения, любопытства и той широты взглядов, которая свойственна людям неординарным и наделенным к тому же тягой к необычному. Второй – его близнец – являлся более поздним творением Пирра, усвоившим, что все необычное таит опасность и подлежит уничтожению; эта вторая ипостась была подозрительной, недоверчивой, жестокой. «Вглядись, – советовал первый динАльт, – пойми, что перед тобою не монстры, а существа, похожие на нас!» «Уже понял, – мрачно усмехался второй. – Но мне приятней было бы глядеть на них, держа на мушке пистолета». «Нет у тебя пистолета», – напоминал первый динАльт. «Верно, нет», – со вздохом соглашался второй.
Один из чужаков пошевелился, и две ипостаси Язона тут же насторожились и прекратили спор. Шагнув, чужой придвинулся поближе к пленнику, и тот увидел, как над широким жабьим ртом подрагивает кожистая складка. Рот существа был неподвижен, но складка заколыхалась, приподнялась, открыв подобие ноздри, и сразу появился звук. Вернее, звуки – членораздельные, то резкие, отрывистые, то удивительно протяжные: п’а – та-а-а – рр’и… Имя, понял Язон; его – нет, ее! – имя. Что-то подсказывало ему, что это создание – самка, женщина, хотя, возможно, не совсем – ее половая самоидентификация была нечеткой, как у двухлетней девочки.
Язон сосредоточился, вдруг ощутив, как разгорается огонь его телепатического дара. Очень кстати! Конечно, он не поймет ни слов, ни мыслей, но если уловить эмоции… те эмоции, что подсказали: это, кажется, женщина… и, кажется, она назвала свое имя…
– Ди-и – кл’о! Му-у – зз’анг! – раздались новые звуки, сначала протяжные, но кончавшиеся резким хрипловатым взвизгом. «Ну и глотка!» – промелькнуло у Язона в голове. При всей способности к инопланетным языкам он знал, что не сумеет повторить подобные рулады, хрипы и визжание.
Этого, похоже, от него не требовали, но хотели, чтобы он заговорил. Ощущение, родившееся у Язона, подкрепили пронзительные возгласы – казалось, что над его головой вопит птица-пила, прикидывая, куда запустить зубчатый клюв, чтоб выдрать кусочек повкуснее. Он приподнялся на локте, ткнул пальцем в грудь и произнес:
– Язон! Язон с планеты Пирр, дамы и господа! А вы откуда свалились? Гори я в плазме! Может, я и правда сгорел и очутился в преисподней?
Едва он произнес первое слово, как потолочный купол засветился ярче, в нем замелькали огоньки, и в воздухе пахнуло свежестью. Существо, стоявшее перед Язоном, коснулось шестипалой ладонью кожистой складки над безгубым ртом, вытянуло руку вверх и испустило долгое шипенье. «Говори!» – понял он. Затем все трое повернулись и зашагали к раздавшейся стене, нечеловечески резко дергая конечностями.
Но не странная пластика движений поразила Язона – он, будто зачарованный, глядел им в спины. Сзади их одеяния не поднимались выше пояса, являя взгляду вертикальную щель – примерно в том месте, что лежит у человека между лопаток. Щель открывалась и закрывалась в мерном ритме дыхания, и было ясно, что ноздря и жабий рот в этот процесс не включены.
– Творец всемогущий! – пробормотал Язон. – Да вы, ребята, спиногрызы!
Вверху полыхнули огни, стена сомкнулась за тройкой чужаков, и тут же ткань, державшая его в плену, исчезла. Язон сполз на пол, озираясь по сторонам. Голова у него еще кружилась, ноги дрожали, и, чтоб не упасть, он ухватился за край широкой полки, торчавшей перпендикулярно стене. На амортизационное ложе или хотя бы кровать эта конструкция не походила – просто ровная поверхность метра три длиной и полтора шириной. В дальнем ее конце лежали комбинезон, белье и башмаки. И никакого признака других его вещей – скафандра с переговорным устройством, боевого пояса, оружия, аптечки. Не было даже часов.
Бормоча проклятия, Язон оделся. Потолок вспыхивал в такт его словам, но едва он смолк, мерцание прекратилось и разноцветные огни погасли. Он находился в полусферическом отсеке диаметром в десять или более метров, стерильно чистом и абсолютно пустом, если не считать длинного ложа, которое скорее походило на лабораторный стол или на прилавок для потрошения бараньих туш. Конечно, вреда ему не причинили, но то, что он был цел и относительно здоров, служило слабым утешением.
Пленник! Беспомощный пленник! У тварей с жабьей пастью, руками шимпанзе и дышащих спиной… Вряд ли в этом спинном отверстии имеются челюсти, подумалось ему, так что они не спиногрызы, а, скорей, бритбаки [1] … Дело, впрочем, не в названии, есть вопросы посерьезней! Например, такой: что с Керком? Возможно, сидит по соседству в такой же камере? Или…
При мысли, что Керк погиб, Язона пробрала холодная дрожь. По-настоящему близких людей было у него немного – Керк да Мета, друг и возлюбленная. Больше не нажил за всю свою жизнь, но и это хорошо – почти семья! Только б не лишиться ее половины…
Он заметался по камере, стискивая в бессилии кулаки, пытаясь проникнуть внутренним зрением за стены, но паника и страх снижали ментальную восприимчивость. Повсюду – холод, пустота и гулкое эхо собственных мыслей… Они душили, стискивали грудь, будто ветви хищных пиррянских деревьев, и мнилось, что от них темнеет в глазах.
Нет, не мнилось! Люминесценция стен и потолка стала заметно слабее, а атмосфера – душной, будто в ней с каждой секундой исчезал кислород.
– Что за дьявольщина! – произнес Язон, жадно втягивая воздух. – Задушить хотите? Почему? Если я вам не нужен, можно придумать что-то другое, пооригинальней… Скажем, заспиртовать живьем или чучело набить для украшения кают-компании…
Купол тут же замерцал радужными огнями, и в камере посвежело. Определенно так! Будто распахнули окно, впустив прохладный, пахнущий озоном ветерок.
Язон смолк, прислушиваясь к своим ощущениям. Люминесценция потолка медленно угасала, и, повинуясь умирающему свету, воздух начал густеть, вливаясь в легкие не животворным потоком, а душными вязкими струйками. Процентов пятнадцать кислорода, подумал он, вспоминая знаки леди с жабьей пастью и мысленный ее приказ: говори!