Надежда не менее виртуозно окоротила его мамашу. ("К счастью, вы не можете нам помешать, любезная Лидия Кирилловна. Саша уже совершеннолетний... Да я бы никогда и не позволила ему притронуться к деньгам женщины, попрекающей его каждым съеденным куском. Верно, на первом курсе еще тяжеловато подрабатывать, но я-то уже на третьем! Перевожу с листа, печатаю десятью пальцами, так что мужа прокормлю. И при этом не буду тыкать ему в физиономию грязными носками и требовать вечной благодарности... Ну, без вашего благословения мы как-нибудь обойдемся.")
Они уважали личную свободу друг друга, делились радостями, неприятностями и даже подробностями своих романов. Они разыгрывали из себя ревнивых супругов, когда очередной роман партнера себя исчерпывал, и прикрывали друг другу спину, когда Надина бабка или Сашкина мать вспоминали о существовании "свиней неблагодарных". Они вместе планировали свой скудный бюджет и бодро тащили в одной упряжке нехитрый воз студенческого быта. Они помогали друг другу советом, делом и просто участием. Иногда, в промежутках между своими романами, они засыпали в одной постели, но никому из них не приходило в голову, будто это дает право требовать от партнера большего.
Такой вот занятный был у них брак. Фиктивный, не фиктивный - бог разберет. Ясно только, что детей при таких свободных отношениях заводить не принято. Они и не заводили. И правильно сделали, как выяснилось. В конце концов Сашка нашел женщину своей мечты и женился по-настоящему. Им тогда пришлось здорово поднапрячься, чтобы скрыть истинное положение дел, но, кажется, Сашкина пассия так до конца и не поверила в чистый платонизм их отношений. Во всяком случае, видеться с Надеждой она мужу запретила. А родись ребенок, все могло кончиться печально. Но ребенка, к счастью, не было. Да и не нужен Надежде ребенок.
Так она думала до той минуты, пока не увидела Мишутку. До той минуты, пока он не обнял ее за шею, не вскарабкался обезьянкой, не положил голову ей на плечо и не обозвал непонятным словом. Собачкой, кажется. Да пусть бы хоть гадючкой окрестил, все равно по тону понятно было, что она, Надежда, очень ему понравилась. А уж он Надежде совершенно вскружил голову. Так что даже убийца, сбивший Мишуткину мать, почти на Надиных глазах расстрелявший отца мальчика и, возможно, подстерегающий где-то Эдика, отошел на второй план. Надя, наверное, и вовсе забыла бы о нем, если бы не мысль, что Мишутка остался сиротой. А если его отец не выживет, то круглым сиротой.
В дом набегут казенные рыла и скажут жестяными голосами, что доверчивого Мишутку надлежит определить в детский приемник, выяснить, имеются ли у него родственники, готовые взять на себя опеку над мальчиком, и только потом, если таковых не найдется, можно будет рассмотреть заявление об усыновлении мальчика посторонними гражданками. Усыновление - дело нескорое, решается иногда годами, тем более если возникнут сложности - к примеру, посторонняя гражданка окажется незамужней. И даже если отец ребенка выживет, до его выздоровления мальчика по закону все равно положено поместить в специальное государственное учреждение. А что Мишутка за это время может погибнуть или превратиться в злобного волчонка, так до этого казенным дядям и тетям нет никакого дела. Они исполняют свой долг, и точка.
"Не отдам, - думала Надежда, прижимая к себе теплое тельце. - Никому не отдам. Заберу к себе, спрячу, подожду, пока не выздоровеет его отец... А если не выздоровеет, что-нибудь придумаю... Дам взятку, раздобуду фальшивое свидетельство о рождении, перееду..."
В эту минуту в дверь позвонили. Надежда замерла. Мысли лихорадочно заметались под черепушкой, сталкиваясь, разлетаясь, переплетаясь в клубок. "Кто это? Убийца бы не посмел... Или посмел?.. Не открою... На полу в прихожей - кровавая лужа... объясняйся теперь. Позвонят немного и уйдут. Никого нет дома..."
Звонок повторился - длинный, настойчивый.
- Ди до! - громко закричал Мишутка, оторвав голову от Надиного плеча. - Винг! Ди до!
- Вот тебе и динь-дон, - пробормотала Надежда. После Мишуткиного восторженного вопля притворяться, будто в квартире никого нет, стало бессмысленно. Звонок заливался протяжной трелью. - Нет, это не убийца. Не до такой же степени он наглый! Сейчас все соседи на уши встанут. Еще милицию вызовут. А у нас тут кровавая лужа... Кто там? - спросила она у двери дрожащим голоском.
- Раечка? Это Лиза, соседка! А где Петя? У вас ничего не случилось? затараторили за дверью женским голосом.
Помедлив секунду, Надя повернула замок. ("Только никому не открывай! заклинал Эдик. - Прошу тебя, Надька. Я позвоню условным звонком: три коротких, два длинных, три коротких. А больше никому не открывай, сиди тихо, хорошо?" Не откроешь тут, как же!). На пороге стояла женщина весьма примечательной внешности. Широченный шишковатый лоб, огромные серые глазищи, расставленные на немыслимое расстояние (чуть ли не на висках начинаются), линия щек резко скошена к маленькому, но заметно выдающемуся вперед подбородку. Несмотря на опухшие веки и черные тени под глазами, весь облик прямо-таки дышит пионерской отвагой и бескомпромиссностью. В Надиной голове ни с того ни с сего зазвучал Гимн демократической молодежи: "Эту песню не задушишь, не убьешь. Не убьешь. Не убьешь!"
- Кто вы? - подозрительно спросила соседка Лиза. Тут ее голос слегка дрогнул. - Что тут происходит?
- Лика! - радостно воскликнул Мишутка и потянулся к старой знакомой. - Ты пишел! А мама де?
Елизавета подхватила его на руки и шагнула в прихожую, машинально повинуясь приглашающему жесту Надежды. Надя торопливо заперла дверь и потянула гостью в комнату. Та послушно шагнула за Надеждой, но тут же застыла, наткнувшись взглядом на подсыхающее темное пятно, обезобразившее пол.
- Что?.. Что это?
- Лиза, ради бога, давайте пройдем в комнату! - взмолилась Надежда. - Я все объясню, только не под дверью! Вы сами сейчас поймете почему.
Упершись в нее шальным взглядом - то ли гипнотизирующим, то ли, наоборот, загипнотизированным, - Лиза медленно вошла в комнату. Надежда тут же прикрыла дверь.
- Сядьте, прошу вас. Это займет немало времени. - Лиза опустилась в кресло. Мишутка тотчас соскользнул с ее колен и, быстро перебирая конечностями, уполз в угол с игрушками. - Меня зовут Надежда. Я - близкий друг Эдика, а он, в свою очередь, дружил с Ирен. Она когда-нибудь упоминала его имя?
- Я знаю Эдика, - медленно, будто бы с трудом, выговорила Елизавета. - Но... как вы здесь оказались? И где Петя?
- Позвольте мне изложить все по порядку. - И Надежда немного сбивчиво, но все же довольно внятно поведала о вчерашнем визите пьяного в дрезину Эдика с тетрадкой пропавшего Мыколы; о трупе неизвестного, обнаруженном в прошлый четверг в вестибюле здания, где работали Ирен, Эдик и Мыкола; о неожиданном приезде больной Ирен вечером следующего дня; о ее признании, сделанном Эдику, и странных словах, сказанных напоследок, за несколько часов до гибели ("Если со мной что-нибудь случится..."); о загадочном исчезновении Мыколы и содержимом найденной в его столе тетради, о терзаниях Эдика, считающего себя косвенно виновным в гибели Ирен, и его уверенности, что милиция, ознакомившись с заметками Мыколы, сочтет его, Эдика, вину совсем не косвенной; о подозрении, что убийца расправляется со всеми возможными свидетелями и сейчас охотится за Эдиком; об их попытке вычислить злодея, руководствуясь туманным намеком Ирен, и провале этой попытки; о неожиданно посетившей их мысли, что Ирен могла сказать что-нибудь существенное своему мужу или подруге; о приезде сюда; о черном человеке, метнувшемся от квартиры к лифту, когда Надежда взбежала на площадку между этажами; об открытой двери и лежащем на полу прихожей человеке с простреленной грудью.