— Да, Федор Михайлович. Только позвольте мне позвонить Игорю Тарасовичу, чтобы он выслал вам подмогу.
— Нет времени, Петя. Мне нужно срочно бежать, а ты не должен отвлекаться на телефонные разговоры. Вот приедут твои, тогда проси кого угодно о чем угодно. Но я все-таки рассчитываю справиться самостоятельно. Давай сделаем так: если у меня возникнут проблемы, я с тобой свяжусь, договорились? Ну все, я поехал. Пожелай мне удачи, лейтенант.
— Удачи тебе, Федор, — послушно сказал Луконин и вымученно улыбнулся.
* * *
Минут через пятьдесят Селезнев остановил машину у бетонного забора ведомственной дачи под Сестрорецком. Ворота дачи находились впереди, метрах в ста, но Дон еще не решил, стоит ли к ним приближаться. Если охранники проявят такую же неуступчивость, как сфинкс в приемной, на встречу с Сивоконем можно не рассчитывать. А действовать методами шерифа с Дикого Запада в данном случае было бы неразумно. С другой стороны, по периметру забора наверняка проведена сигнализация, а на территории, возможно, резвится парочка доберманов. «Если меня поймают на попытке вторжения, никто не станет слушать моих объяснений и разглядывать удостоверение. В лучшем случае намнут бока и вышвырнут вон, размышлял Дон. — А могут и вообще пристрелить сгоряча. Нет, лучше все-таки начать с мирных переговоров».
Он вылез из машины и прошел метров двадцать, но потом вернулся и снова сел за руль. Человек, подъехавший к воротам на представительном «вольво», наверняка вызовет у охранников больше уважения, чем пешеход.
Остановив машину в двух шагах от солидных металлических ворот, Селезнев несколько раз посигналил. Небольшая калитка справа от ворот приоткрылась, и в щель просунулась голова усатого дядьки в форменной ушанке. Усатый поглядел на серебристо-серую красавицу, и на лице его появилось некоторое подобие почтительности. Он даже соизволил выйти за калитку и склониться у окошка, которое Дон предусмотрительно опустил.
— Вы к кому? — осведомился усатый нейтрально-вежливым тоном.
— Сивоконь здесь? — отрывисто спросил Селезнев, намеренно забывая о хороших манерах.
— Николай Александрович? Да, здесь. Как вас представить?
— Я сам ему представлюсь, — лениво ответил Дон. — Просто передайте Николаю, что у ворот его ждет человек, желающий с ним побеседовать.
— Одну минуточку! — засуетился усатый. — Я сейчас сбегаю, доложу.
«Неужели все так просто? — поразился Селезнев. — Неужели этот субъект действительно приведет ко мне Сивоконя?» Он почти не поверил своим глазам и ушам, когда из калитки в сопровождении усатого вышел рыжий веснушчатый детина и, подойдя к машине, сказал:
— Сивоконь Николай Александрович. С кем имею честь?..
Селезнев намеренно не продумывал заранее тактику допроса, поскольку не знал, с кем ему предстоит иметь дело. Друг Кузнецова мог оказаться умным или недалеким, эмоциональным или бесстрастным, выдержанным или агрессивным. Но меньше всего Дон ожидал увидеть перед собой такую простую, открытую, доброжелательную физиономию. Он вышел из машины и назвался:
— Федор Михайлович Селезнев, капитан милиции.
Рыжый — примерно одних с ним лет — протянул руку. Селезнев ответил тем же.
«Пусть меня вздернут, если ты, парень, замешан в двух похищениях! подумал он. — Возможно, ты и оказал какую-то услугу боевому товарищу, но определенно Кузнецов не исповедался перед тобой в грехах. Как же тебя, такого зеленого, сделали начальником охраны при важной персоне? Тесть, что ли, пристроил? Тогда, выходит, он у тебя генерал, не меньше».
— Я хотел бы задать вам несколько вопросов. Может быть, вы сядете в машину?
Несмотря на явное неодобрение усатого охранника, который все стоял у калитки, переминаясь с ноги на ногу, Сивоконь с готовностью исполнил просьбу.
— Я слушаю вас, Федор Михайлович.
На Николая, по всей видимости, не произвели никакого впечатления ведомственная принадлежность и звание Селезнева, и Дон окончательно уверился в том, что его собеседник невинен, как агнец. Если Кузнецов и обратился к нему за помощью, то ни словом, ни намеком не дал понять, что скрывается от представителей закона. И Дон пошел ва — банк.
— Скажите, Николай Александрович, давно вы не видели своего бывшего сослуживца Василия Кузнецова?
Физиономия молодого человека мгновенно утратила благодушное выражение, и Селезневу пришлось сделать над собой колоссальное усилие, чтобы не выдать охватившее его ликование. «Я угадал! Рябой приходил к нему!»
— Могу я взглянуть на ваши документы? — с холодной вежливостью спросил Сивоконь.
Дон достал удостоверение и, не выпуская его из рук, приблизил к лицу молодого человека. Тот долго разглядывал внутренность корочек и наконец сдержанно кивнул.
— Благодарю вас. Если позволите, я ненадолго отлучусь в дом.
На этот раз насторожился Селезнев:
— Зачем?
— Я хочу позвонить в ваше управление и получить подтверждение, что вы действительно там работаете и находитесь в Санкт-Петербурге с ведома и по поручению начальства. Извините мое недоверие, но у меня есть основания соблюдать осторожность.
Селезнев достал из кармана мобильный телефон.
— У меня тоже есть основания соблюдать осторожность, — сказал он. Попросите вашего коллегу сходить в дом и принести телефонный справочник. А телефон, как видите, у меня есть.
Сивоконь обдумал это предложение и снова кивнул.
— Илья Андреевич, вы не могли бы принести мне телефонный справочник центральных государственных учреждений? — крикнул он в окошко машины.
Усатый посмотрел на молодого человека с сомнением и нехотя удалился. Теперь он явно не доверял Селезневу и опасался оставлять своего начальника наедине с ним.
— Может быть, пока мы ждем, вы расскажете мне, в чем дело? — спросил Сивоконь. — Или это будет разглашением тайны следствия?
— Я могу рассказать, — подумав, ответил Дон. — Но это долгая история.
— А вы постарайтесь рассказать ее покороче.
— Хорошо. В Москве в ночь с понедельника на вторник на машину некоего Аркадия Сарычева — в ней находился и ваш друг — было совершено нападение. Машину обстреляли из автомата, шофер погиб. А Сарычева и Кузнецова в Москве больше никто не видел. Кроме одной девушки. Девушка — ее зовут Варвара — в ту ночь уезжала в Петербург и на вокзале обратила внимание на двух мужчин, поведение которых показалось ей странным. Они взяли билеты на тот же поезд (кстати, по чужим документам) и оказались с Варварой в одном вагоне. В дороге они усиленно домогались ее общества, и в конце концов Варвара согласилась посидеть с ними полчаса и выпить рюмку коньяку. На следующий день проводница едва ее добудилась — поезд уже давно стоял на перроне, и все пассажиры разошлись. Варвара приписала свою сонливость усталости и, забыв о попутчиках, отправилась гулять по городу. Вечером, разговаривая с подругой, она смеха ради рассказала о дорожном знакомстве и нарисовала портреты попутчиков — нечто вроде шаржа. А на следующий день Варвара исчезла. Пропала во время прогулки, когда подруга ненадолго отлучилась. Замечу, что Варвара и мой близкий друг. Я приехал сюда ее разыскивать и выяснил интересные вещи. Опуская подробности, скажу только, что люди, которых Варвара нарисовала перед своим исчезновением, сняли квартиру на той самой Ижевской улице, где ее видели в последний раз, и тоже таинственным образом исчезли. А мой коллега, ведущий в Москве дело об убийстве шофера, опознал по ее рисункам пропавших Сарычева и Кузнецова.